- Смелее, юный друг, - со вздохом, пытаясь скрыть грусть, сказал Пазильо. – Не бойтесь, вас не съедят и даже не попытаются укусить. Этот дом – ваш дом. Хозяйка – милейшая девушка, ваша будущая модель. Очаруйте её, как очаровали нас, стариков, и я за вас спокоен. Или, наоборот, буду волноваться за ваши юные сердца.
Марте Георгий чем-то напоминал Лео, которого однажды она заставила себя забыть, чтобы не внести ненароком в его жизнь новых несчастий. Она лишь посмотрела на приёмного сына издалека, купила козьего сыра, поболтала с Лизой, купавшей малыша, здорового и крепкого увальня, будущего помощника в нелёгком сельском труде. Строго говоря, это был не её внук, да и Лео был не её сын. Но разве можно забыть ребёнка, которого вырастила, и которого потом с кровью вырвали из сердца!
Лиза оказалась милой, деловой, симпатичной женщиной, немного старше – ну так что ж! Лео отстроил прекрасный дом, теплицы, завёл постоянных работников. Он очень изменился – окреп, возмужал, стал энергичней и жёстче, казался старше своих двадцати семи, нежно любил Лизу и выглядел вполне счастливым. Помнится, он всегда мечтал жить на ферме – возможно, сказывались гены неизвестно откуда взявшегося и невесть куда канувшего отца.
Был бы он лучшим мужем для Елены? И эти мысли Марта гнала от себя. Что было, то прошло, а что есть – то поражает воображение: Марта – бабушка трёх внучат, жена известного художника, а её дочь живёт в роскоши и не знает бытовых и жизненных тягот. Есть от чего сходить с ума!
И всё-таки Лео иногда не хватало. Вот почему Марта так рьяно взялась опекать новоиспечённую «потерянную душу».
И Георгий вошёл в дом Мендесов. Светлые, волнистые волосы, остриженные наголо по прибытии в лабораторию, отросли достаточно, чтобы вновь обнять голову пушистой волной. Женственный рот был крупным, ярким и чувственным. Большие голубые глаза, под навесом длинных, густых ресниц, казавшихся в своём изобилии тёмными, смотрели пока ещё наивно и вопросительно. В прежней жизни он наверняка был любимцем девочек, а может, и не только девочек – но Мендес об этом умолчал, а Пазильо считал излишние расспросы неделикатными: всё разрешится само собой.
Итак, Пазильо и Марта ввели Геру в дом, поселили в специально отведённой комнате, дали возможность оглядеться. А вечером, к ужину, все вместе встретились в столовой: Марта заранее договорилась с дочерью, что у неё имеется сюрприз, и что она хотела бы отужинать в тесной дружеской компании – они так давно не сидели вместе за столом.
Елена влетела в прихожую из парка, сбросила сапоги, зашвырнула куртку и шарф с перчатками в угол, попрыгала и потопала ногами, чтобы согреться, и помчалась в туалет на первом этаже. А, выходя оттуда, едва не столкнулась в холле с худощавым молодым человеком, внимательно разглядывающим развешанные на стенах декоративные расписные тарелки и кукол в народных гростийских одеждах – их собирал в свободное время Фернандес.
Незнакомец был одет вполне современно и прилично – в чёрные джинсы и новёхонький, яркий, хлопчатобумажный свитер. Видно, его приодели со знанием дела. Он вздрогнул и испуганно уставился на встрёпанную девушку, в комбинезоне защитного цвета, в клетчатой мужской рубашке и красной вязаной шапочке. У неё был настолько воинственный и мрачный вид, что Гера отшатнулся.
Елена действительно была недовольна, что ей пришлось оторваться от компьютера ради ужина с таинственным сюрпризом. В отличие от Виктора, сюрпризы от матери не казались достаточно интересными и оригинальными, поскольку сдабривались порцией воспоминаний и непременными советами, необходимыми в семейной жизни. Советами, которые Елена помнила назубок – в её нынешней жизни совсем не обязательно было знать, как варится варенье или зашивается прореха. А ведь когда-то она собиралась вместе с матерью зарабатывать швейным делом…
- Ты кто? Что ты тут делаешь? – спросила Елена хмуро, с удивлением разглядывая парня.
- Ничего не делаю. А ты… кто?
- Я? Я тут работаю. Убираюсь, - пошутила Елена.
- А… - Гера с облегчением вздохнул. Уборщица – это не страшно. Это – не «милейшая хозяйка», с которой он не знал, как себя вести. – Извини, если я мешаюсь убираться, я новичок здесь, сейчас уйду. Мне нравятся эти куклы. Смешные – и совсем живые. Кажется, вот-вот заговорят, или запоют.