- Идём в сквер, я тебе всё объясню. – Бет торопливо допила кофе, на ходу доела кекс, Буравчик торопливо забросил в себя еще несколько ложек бульона, заедая булкой, и они отправились в ближайший парк. Погода не располагала к рандеву на свежем воздухе. В воздухе висела морось, под ногами чавкала жижа. Пустой, скучный, серый парк навевал тоску и уныние. Зато в ходьбе, в неуюте, лучше думалось. Например, о том, что она поступила опрометчиво, пообещав объяснить всё.
- Итак, я жду. – Буравчик слегка обнял Бет за плечи, мечтая о том моменте, когда сможет повторить поцелуй. Он честно ждал, он заслужил. Бет вздохнула обречённо. Сейчас у него пройдёт охота обниматься.
- Данко, помни, ты обещал обойтись без расспросов. Я многого пока не могу раскрыть. Но что могу – раскрою.
- Угммм… - промычал Буравчик. – Не знаю, не знаю. Будет зависеть от тебя.
- Так вот. Я здесь для того, чтобы оберегать Виктора Живаго. Он – гениальный учёный, Нобелевский лауреат, но… как бы сказать, в его голове некоторые понятия поменялись местами. И я… пытаюсь…
- Поставить понятия на свои места. Исчерпывающе. Если я правильно понял, Живаго двинулся, а ты его лечишь. Но двинутым место в психиатрических лечебницах. Ты – представитель медицины? Лечишь на дому?
- Считай, что так.
- И как, успешно идёт лечение?
- Лечение идёт. Успех здесь – относительное понятие.
- Можно поинтересоваться, относительно чего? И в чём заключается лечение?
- Данко, я понимаю, мои слова выглядят глупо и несерьёзно…
- Да нет, это я выгляжу глупо и несерьёзно, раз позволяю себе выслушивать бредни.
- Не хотела обидеть. Но тебе придётся мне верить. На слово. На данном этапе лечения необходимо ликвидировать одно из последствий болезни. Иначе неопознанные трупы отравят тебе остаток твоих дней.
- Ты взялась считать мои дни? И сколько, по-твоему, мне осталось? – заинтересовался Данко, как бы ненароком сильнее сжимая её плечо и поглаживая шею. - Я выгляжу таким старым?
- Ты занимаешь не просто ответственное кресло. Ты сидишь на раскалённой жаровне. Если станешь чрезмерно строптивым, тебя уничтожат, и весьма изысканным способом. Не поможет никто и ничто.
- Спасибо, успокоила. И что я должен делать?
- Не должен, Данко. Я прошу тебя сыграть со мной в одной команде. Необходимо прекратить работу косметической фабрики «Розаны» в Костяницах.
- «Розаны»? - Данко вмиг стал серьёзен. - Моя девушка пользовалась её продукцией. Там выпускают левый товар? Или биохимическое оружие?
- Ты почти угадал.
Бурачик тяжко вздохнул. Ну, что бы сказала его мама на этакий поворот, нашёлся бы у неё афоризм на этот раз? «Буравить до чистой воды, Данко. Что ещё остаётся нам в этой жизни? Истина-лежебока валяется слишком глубоко. Придётся попотеть, доставая. А потом ещё и проверить эту самую ленивую тётку на «вшивость»…
- Оружие производит Живаго? Я угадал? Вот почему столько странностей. Весь город, или нет, даже весь район заражен неким секретным вирусом, созданным Живаго. Замостин – это его испытательный полигон. Впечатляет. Ты, случаем, сценарии для триллеров не сочиняешь на досуге?
- Нет, Данко. Триллеры сочиняет сама жизнь. Спрашивай с неё.
- Значит, ты предлагаешь мне пойти против собственного босса, который по совместительству является преступником. Мафиози. Исход известен заранее. Надеюсь, в награду я получу что-нибудь существенное? – невесело пошутил он. – Существеннее последнего поцелуя, а? Героев всегда награждают. Посмертно.
- Насчёт существенного не уверена, Данко. Только дружеский поцелуй.
- Дружеский поцелуй уже был.
- Данко, я благодарна тебе. Ты организовал моё путешествие в Грецию просто виртуозно. Поцелуя тут мало. Но…
- Что – но?
- Обстоятельства изменились. Не время.
- Не сваливай на время, оно – не рыжий в цирке. Что тебе мешает? Блюдёт Живаго?
- У меня есть любимый, Данко. Но он далеко отсюда. На другом континенте. Вернувшись к нему после задания, я стану его женой.
Рука Буравчика дрогнула, раздумывая, продолжать ли ему «недружеское» объятие, или теперь он не имеет на него права. Они остановились, глядя друг на друга. Лицо Бет было серьёзным.