- Если ты хочешь моего содействия в сомнительных махинациях, значит, ты меня
подкупаешь. И при этом стремишься обойтись без платы. А я прошу такой малости… Что, если я откажусь?
- Ты не откажешься. Это безнадёжно. Тебе не дадут поступить, как того требует профессиональный долг. Ты только подведёшь меня и других, неповинных людей. Данко, время не терпит. Может, обговорим плату после? Обещаю… не обидеть тебя и не обделить.
В конце концов, что такое секс? Всего лишь физическое упражнение для тела. Если так его воспринимать в данном конкретном случае, то - что ей мешает? Возможно, Буравчик окажется неплохим любовником. Лучше Челси. Проверим. Один раз можно поступиться собою. Если нужно для дела. Бет не могла и помыслить о том, что поступиться собою жизнь может вынудить и не один единственный раз…
- Как ты себе мыслишь прикрытие фабрики? Там бывали комиссии? Как насчёт контроля? Можно задействовать международную проверку. Интерпол.
- Это исключено. Если это произойдёт, я сделаю всё возможное, чтобы Живаго остался неприкосновенен. Тогда всем противникам не поздоровится!
- Что, так много противников?
- Скорее, охотников. И всем он нужен живым и здоровым.
- Я так понимаю, что в его ликвидации также никто не заинтересован. Ни друзья, ни противники.
Бет несколько преувеличивала, её силы были не настолько велики, и стабильность власти Альгиса в Ассоциации последнее время вызывала сомнение. Если изменится устав, он не сможет долее сдерживать натиск противников своих идей, в которых было слишком много личного. Тогда и относительной передышке в жизни Мендесов придёт конец.
- Серьёзная заявка. Придётся верить. Бет, а залог?
И Бет, не дожидаясь Буравчика, сама обняла его за голову и поцеловала, крепко, долго, нежно. Он должен ей помочь. А иначе всё кончится очень плохо! Если понадобится, Бет увеличит «приз».
Поцелуй сыграл свою роль. Буравчик подтвердил сам себе, что его жажда обладать Бет Спенсер не иссякла, что желание убраться с ней вдвоём подальше от этого ненавистного городка, находящегося под колпаком у неопознанного маньяка-безумца, велико по-прежнему.
- И как ты себе всё это представляешь?
- Всецело полагаюсь на твой боевой опыт, - грустно улыбнулась Бет.
- Ты мне доверяешь? – удивился Буравчик.
- А что остаётся делать? Изучи для начала систему охраны и сигнализации, я тебе помогу, предоставлю план. Изучи досье на охранников. Половина из них – под гипнозом Живаго, и не поддаются на уговоры, разговоры, подкупы, шантажи и тому подобное. Зато обладают нечеловеческим чутьём и бьются без страха и боли. Как бультерьеры. Остальные хорошо получают и на крючке. У меня есть агент, прошедший подготовку для внедрения. Нужен ещё один – для страховки. Его подготовишь ты. Я раздобуду коды. Не спрашивай, как. Это невозможно, но я сделаю это возможным. Если ты решишь, что проникнуть туда ночью нереально, слишком рискованно и так далее, продумаем вариант с поступлением на работу…
- Ты полагаешь, что мне не придётся расследовать взрыв, который я же сам и подготовил?
- А взрыва не будет - лишь в самом крайнем случае. Нужно всего-то изменение в технологической цепочке. Незначительное. Очень незначительное. Но его очень сложно добиться...
Буравчик, «забывший» руку на плечах любимой женщины, машинально вертел головой из стороны в сторону, глаза его будто постоянно выискивали некие улики в окружающем пространстве.
Всё, что произошло затем, произошло мгновенно. Никто не успел глазом моргнуть. Буравчик потом часто пытался проанализировать, как ему удалось провернуть защиту, и приходил к выводу, что просто снизошло наитие, и виной тому… вернее, заслугой, явилась любовь к Бет.
Буравчик с силой согнул Бет пополам, пригнулся сам, прикрывая её своим телом, и выхватив именной пистолет, выстрелил вбок, в кусты, именно в том направлении, откуда посверкивали стёкла очков, на миг отразившие ближайшие фонари, и тускло блеснуло нечто продолговатое, а также тоненько скрежетнуло, словно ножом по стеклу.
Прозвучало почти в унисон два выстрела. В кустах смачно, но сдавленно выругались, упали. Затем с другой стороны мелькнула тень, и Буравчик стрельнул туда, но не успел толком прицелиться, и содрогнулся: Бет уже уволакивали прочь, её лицо было зажато широкой ладонью и чем-то ещё, похожим на промасленный платок. Бет извивалась и билась. В неё не стреляли. Она была нужна живая. Буравчик нырнул в кусты по другую сторону дороги – его не обременял груз, и он сделал это куда быстрее похитителя. По аллее к нему рванулась машина, тёмный «Седан», но Буравчик был уже вне досягаемости её колёс. Он не думал головой. Он позволил думать телу. Как обычно. Прежде это его подводило: он постоянно попадал впросак. Теперь спасло.