Пятясь боком, беспрерывно оглядываясь, прося извинения и сожалея, Ангел благополучно миновал коридор и скрылся. Елена дождалась, пока осторожные, мягкие шаги не умолкли далеко наверху, и только тогда вздохнула с облегчением. И они продолжили путь.
По счастью, коридоры были глухи и немы, Гера не мог видеть того, что скрывают подвалы Мендеса, а звуков пленники не издавали. Мендес и впрямь куда-то уехал вместе с ближайшими помощниками. Дивный старый дом был безмятежен и задумчив. Возможно, он вспоминал былое, юность, яркие краски минувшей жизни, иных хозяев, суматошных и свободных, как ветер. Возможно, прислушивался к невысказанным страданиям безвинно загубленных душ, которых скопилось в небе над домом такое множество, что они могли застить высь, или тщетно пытался уловить крик о помощи застывших в вечном молчании пленников, потерянных в подвалах Живаго.
Елена набирала коды и открывала тяжёлую дверь с таким видом, словно делала это, по меньшей мере, сто раз, с небрежной уверенностью завсегдатая. Приказав Гере обождать, она вошла в комнату первая и быстро огляделась: нет ли здесь доноров или кого-то из помощников. Гере ни к чему лишние нервотрёпки. Разочаруется, перестанет верить, посчитает за эгоистичную, жестокую, нахальную, сумасбродную… и так далее.
Комната утопала в полумраке, но Елена сразу наткнулась привычным и намётанным взглядом на то, чего так боялась. Время для процедуры было неурочным, Елена это знала, и специально выбрала послеобеденный час. Но судьба подготовила очередной сюрприз.
В «пыточном», как она его окрестила, кресле, лицом к входу, сидел донор в серой рабочей робе. Он и сам был серым, бесполым, и походил на безжизненный, затвердевший кусок пластилина, затерявшийся среди нагромождения приборов, посуды, столов, и прочего. Елена больше почувствовала, чем увидела, что донор скорее мёртв, чем жив, и это его последние порции крови. Она поняла это по характерному дрожанию мышц, стремящихся выполнить приказ из последних сил.
Елена вздрогнула, но не подала виду. Пока Гера привыкал к мерцающему и бликующему полумраку, она постаралась встать так, чтобы Гера не наткнулся на него глазами сразу. И начала продвигаться вдоль длинного оцинкованного лабораторного стола к тому самому его краю, чтобы как бы ненароком крутануть лёгкое и подвижное кресло с высокой удобной спинкой на 180 градусов, или оттолкнуть подальше в угол, в самую темноту, под прикрытие массивного металлического сейфа.
- Еленка, здесь… страшно, – громко прошептал Гера вглубь комнаты. – Мне здесь… не нравится. В глазах рябит. Пахнет чем-то… странным. Нам обязательно тут быть?
Вопреки желанию выглядеть бесстрашной и деловитой всезнайкой, Елена тоже зашептала: - Потерпи, я не хочу включать верхний свет. Я включу только боковой. Жди у двери. Придётся на ощупь…
Она изо всех сил толкнула кресло ногой, кресло отъехало со слабым звяком. Ей пришлось придержать тело рукой, чтобы оно не сползло, и она содрогнулась, словно коснулась мертвеца, восставшего из земли. Потом поспешно скользнула знакомым путём к щитку с выключателями, щёлкнула – вспыхнула голубая лампа над процедурной стойкой. Дело за малым. Взять у себя самой кровь, самую малость, пустить программу консервации, затем – программу обработки.
Она хорошо подготовилась, она не собьётся, руки не задрожат. Главная трудность заключалась в том, чтобы кровь не оказалась обезличена, попав в общий резервуар до окончательного внедрения программы. Для этого она должна прервать на миг общую программу, разгерметизировать куб, и вставить свою пробирку вместо одной из чужих. Одну единственную помеченную пробирку! В больнице, бывало, у неё брали и больше для анализов.
Сколько раз Елена мечтала о том, как удивит Мендеса, когда новый донор вдруг станет слушаться её безмолвных приказов! Тогда, наверное, он раскается и сделает её равноправным и истинным партнером!
- Гера, иди ко мне, - тихо позвала она. – Встань вот сюда. Вот тебе жгут. Вот всё, что надо для взятия. Припоминай цепочку. Позволь вспомнить действия своим рукам. Отключи голову – так меня учил Виктор, и всё получится.
- Если бы это была кукла… - проговорил Гера. Его голос был жалобным, лицо в свете лампы походило на лицо глазастого инопланетянина или потустороннего демона.
- Гера, а разве я не кукла сейчас, в этом свете? Ха-ха, да и ты не лучше выглядишь. Просто Вампир собственной персоной. Или привидение! Ну, иди, иди.