- Ты всё сказал?
Мендес умолк, смотрел настороженно и выжидающе. Никто не знал, чего стоил ему этот разговор, и каково это – прикрывать шутками оголённую боль.
- Теперь я скажу. Ты одержимый, Вик. Ты садист и маньяк. Ты – безумец. Не думала, что попаду в чёрную дыру, залезая в твой дом! Ты только поглощаешь энергию, пожираешь чужие жизни, выплёвывая вовне небытиё! Ты не человек, ты и вправду – явление космическое!
Мендес внезапно расхохотался.
- Ну что же, юная подружка! Пора нам расходиться по своим делам, пора закрывать лабораторию на все замки и запоры. Не забыть бы навесить амбарный замок! – Мендес встал и положил руку ей на плечо, легонько сжал – его тяжёлая рука была трепетна и ненавязчива. В глазах промелькнуло нечто, похожее на сожаление и грусть, и снова – безмерная усталость. – Бет, моя просьба остаётся в силе – поговори с Еленой, успокой,
скажи ей, пусть будет терпеливей, впереди ещё целая жизнь – мы всё успеем, что задумали!
«Кажется, он неисправим! И я зря теряю время. Но, по крайней мере, никто не скажет, что я не пыталась, - горько подумала Бет.
Кн. 3 Ч. 2 Потерянные души, гл. 16 - 17
Г Л А В А 16
Гера провалялся почти неделю. Он никому не говорил, что произошло, что его напугало. А порезы на щеке… неудачная попытка бритья. Да-с, представьте себе… Что с того, что щетина хилая – она всё равно щетина, а не птичий пушок. А он её ненавидит! Елена и смеялась, и рыдала.
Ну, а беспамятство в доме Коваци… Они прибыли туда на экскурсию, всего лишь. Развлечься. Полюбоваться внутренней архитектурой, антикварными вещичками на хозяйской половине – в конце концов, Елена имеет такое же право бывать в этом доме, как и другие! А Гера оказался натурой чуткой, чувствительной, нежной, мало ли что всплыло в памяти из того тёмного периода забытья.
Теперь он боялся темноты, боялся засыпать, потому что по утрам его мучили кошмары. Врач определил острый невроз. У него поднялась температура, пришлось сделать анализы и подлечить – Елена лично делала уколы (упрямо приучая Георгия не бояться их – она не могла смириться с неудачей).
- Мне почудилось, что всё это уже было, - говорил ей Георгий, и его чудные глаза наполнялись слезами. – Было, и я когда-то сидел в том углу… Моя память просто взбунтовалась, в ней прорвался такой калейдоскоп – и ни одной чёткой картины, точно во сне, когда всё смазано и расплывчато: не видишь, а лишь ощущаешь чьи-то фигуры, движения, предметы… И всё летает, мечется из стороны в сторону. Только мне начинает казаться, что что-то проясняется, как картина меняется, и я опять начинаю попытки сосредоточиться и разгадать загадку…
- Гера, тебе почудилось, уверяю тебя, - говорила ему Елена, и гладила по голове. – Герочка, миленький, я свинья! Прости меня! Но я не подозревала, что ты такой чувствительный. Гера, это всего лишь дежавю. Всего лишь. Это ложь. Знаешь, в этом подвале, в этой комнате, такой тесной, в постоянном мелькании, всё так зыбко, мне тоже часто кажется, что кругом снуют привидения. Надо почаще гулять на природе. Давай прогуливаться вместе? Обещаю, всё дурное просто выветрится из твоей умной головки! На свете слишком много интересного, потрясающего, нового, чтобы забивать голову старым, прошедшим. Какие твои годы? Наживёшь ещё добра – и друзей, и девочек, и знаний, и красот, и опыта…
Происшествие прошло без последствий, Елена прониклась к Ангелу благодарностью и даже подарила к Рождеству прекрасные часы. Они избегали совместно вспоминать произошедшее, ни о чём друг друга не спрашивали, и Елена была за это признательна, и Ангел, похоже, тоже.
Правда, было несколько ненормально, что такое «громкое» и заметное событие оказалось нераскрытым. Падение донора с кресла, само по себе, явление редкое. Мендес наблюдателен – неужто он не заметил ни единого следа чьего-то постороннего присутствия? Поразительно и трудно представимо. Елена вздрагивала при появлении Виктора, сжималась, съёживалась и клялась сама себе, что непременно повинится перед ним. Да, она набедокурила, разбила партию, да, вошла без разрешения в святая святых, да, нанесла травму Георгию и «уронила» донора. Но, в конце концов, ничего предосудительного она не совершила, что преступного в стремлении к знанию, в желании действовать, а не прозябать! Так Елена то каялась, то оправдывала себя, мучилась и искупала вину, рьяно ухаживая за Герой.