Майя была права. Губин сел за стол, позволил себе избавиться от напряжения, но продолжал держать Майю на прицеле.
- Ты похорошела после операции, - усмехнулся он. – И впрямь, обидно было бы тебя пришить. Я не прочь был бы даже загнать шершавого – но бешеные собаки кусают без предупреждения. Ты ведь не захочешь со мной переспать, верно?
- Я не буду кусать тебя, Губин. Ты слишком омерзителен для этого. Я раздавлю твои поганые яйца – и ты сдохнешь сам!
- Я так и думал. Не заводи меня снова, дрянь, иначе я не отвечаю за последствия.
- Молчу, Губин. Обмен мнениями закончен. Выкладывай, зачем пожаловал.
- Уверен, ты наверняка захочешь снова поработать вместе. И чем быстрее начнём, тем лучше.
- У тебя есть конкретные планы?
- Чем, по-твоему, я занимался в тюрьме?
- Не знаю, Губин. Может, задницу подставлял, или параши выносил…
Губин с рычанием стукнул кулаком по столу.
- Ты нарываешься на выстрел, шалава! Твоё новое личико разнесёт вдребезги – и ты уже не склеишь его! Слушай сюда. Будем снова работать вместе. Но имей в виду – никакой самодеятельности. Шаг влево, шаг вправо – и тебе кранты. Я буду лично тебя пасти.
- Ты многое упустил, - сказала Майя. – Вернее, почти всё.
- Ничего, наверстаю.
- Тебе придётся начинать заново.
- И начну. С твоей и Божьей помощью.
- Бог не помогает таким, как ты.
- Каким – таким? Подлым негодяям, наглым мерзавцам, жестоким киллерам, беспринципным стукачам и садистам-насильникам? Откуда тебе знать, кому он помогает, крошка! Или ты – из другого теста?
«Ну вот, прощай отдых в Испании!» - с горечью подумала Майя. – «Снова кипучая и бурная жизнь: слежка, погони, подозрительность, холодный пот по ночам и бессонница. Стоит ли того награда?»
Но она ненавидела Губина так же, как и он её. Значит, она найдёт способ - если не обойти его, то хотя бы опередить. Последнее слово останется за ней. Конец сопливым мечтам и праздным стонам. Она станет прежней Майей Перральта!
Кн. 3 Ч. 3, Империя на острие иглы, гл. 1 - 5
« Это всё, что мы сделали здесь друг для друга,
Всё пытаясь уйти навсегда из проклятого круга…»[1]
Г Л А В А 1
Слова насчёт праздника для слуг были не пустыми. Даже бессловесный раб имеет право на свои маленькие радости. Мендес собирался позволить им расслабиться – хотя бы на одну ночь, устроить свою вечеринку, насладиться праздничным столом и друг другом. Расслабление пойдёт на пользу и здоровью, и психологическому комфорту. Это требовало серьёзной работы и сосредоточенности.
По существу, это был ещё один эксперимент. Сначала он обойдёт всех, даст инструкции каждому в отдельности. Потом соберёт всю двадцатку вместе, в зале, а сам засядет в лаборатории и «продумает» их новогоднюю ночь от и до, в мельчайших подробностях. И танцы, и гуляние в парке, и ухаживание друг за другом, и разбивание по парочкам, и имитацию алкогольного опьянения, и импровизированный концерт – среди них есть свои музыканты-любители, есть танцоры. И любовную игру, и радость соития, и даже задушевные разговоры и борьбу за обладание самыми юными. Впрочем, без любви не останется никто. Любовь омолаживает. Это будет увлекательнейший спектакль. Может быть, если он удастся – а Мендес собирался заснять его на киноплёнку, – Мендес пригласит своих друзей на него взглянуть, или насладится им в одиночку, или даже станет устраивать нечто подобное в дальнейшем – этакий крепостной театр…
«Любопытно было бы знать», - думал Мендес, посмеиваясь. – «О чём бы додумались написать досужие газетные сплетники или солидные исследователи с апломбом, если бы вдруг некий Королевский Оркестр разом снялся с места и отправился вместе с инструментами в некий мифический Замостин, чтобы предстать пред светлы очи Нового Дирижёра и навсегда сгинуть там, чтобы играть только для Хозяина… Или – вместо симфонии выдал бы стриптиз и любовные игрища… А ведь это несложно устроить – надо лишь задействовать одного из музыкантов, и дать ему указание напоить волшебным зельем остальных…
И ноты сошлись в один узор,
И в полночь явился Дирижёр,