И все мы обратили ему взор,
И стали послушны…»[2]
В подвале, у сейфовой двери, Эксель колдовал с кодовым замком. При появлении Мендеса, явно пребывающего в радужном настроении, он вздрогнул и уронил проводок тестера.
- Что-то ещё стряслось? – удивлённо осведомился Мендес. Эксель занимался проверкой систем с самого утра, по указанию Фернандеса, но по расчётам самого хозяина, должен был уже заканчивать и готовиться отбыть на Старицу.
- Нет… То есть, да. Западают кнопки – я хотел протестировать замки. Как бы не пришлось после Нового Года взламывать дверь.
- Что-то я раньше этого не замечал. Ладно, ничего страшного. Пропусти меня внутрь.
- Света тоже нет, - предупредил Эксель.
- И это не страшно. Хотя, пожалуй, я подожду, когда ты подключишься, а пока проинспектирую остальных. Буду на нижнем этаже, в столовой. Подойду через час. Управишься?
Мендес ушёл, а Челси поспешно вернул панель на место и вытер взмокший лоб. Значит, так. У Бет есть время – час не час, но полчаса точно. Сигнализацию Челси оставил отключённой, кинокамеры – тоже. Пора подавать сигнал Бет.
Он на цыпочках – на его огромных ногах были мягкие тапочки – прокрался до поворота, выглянул – никого. Он вышел на первый этаж, чихнул два раза. Бет тенью шмыгнула из-за вешалок. Поминутно испуганно оглядываясь, будто за ней по пятам крался убийца, Бет пронеслась по коридору, влетела в тёмную лабораторию, оставив Челси чихать у поворота в знак предупреждения при первых звуках шагов Мендеса. За четыре минуты она успеет дойти до поворота и спрятаться, а Челси – навстречу ей – до двери, чтобы включить сигнализацию. У них всё было промерено и просчитано, до секунды и до четверти шага.
Бог её знает, что ей там понадобилось, какие такие новогодние сюрпризы таятся за каждой пазухой, за каждой душой! Ему важна лишь её душа. Что хочет она, того хочет Бог – а Челси каждый день молился в своей комнатке за здравие Бет, за здравие тех, кого оставил в прежней жизни, за здравие тех несчастных – ни живых и ни мёртвых – что обитали в этих странных стенах, совсем не похожих на больничные.
Странным было то, что он прикипел сердцем к этому дому и не хотел бросать Бет, иначе давно бы ушёл искать по свету своих родных – ведь должны же они где-то существовать! Где-то очень далеко, потому что поблизости он не видел ни одного соплеменника с таким же цветом кожи, но он непременно бы их нашёл. Если он не узнает их, то они-то уж точно узнают его – и это обязательно рано или поздно произойдёт!
…Бет не зря запоминала и тренировалась. Все движения давались ей без труда, она легко нащупала ручку сейфа, запросто открыла его, провела рукой по гладкой поверхности коробки, где хранились ампулы с кровью. Всего лишь пять минут облучения слабеньким лазерным лучом – и код будет искажён, ослаблен или вовсе стёрт. Она перевела дух, достала фонарик. Челси! Что бы она смогла сделать без него! Челси заслужил сказочную новогоднюю ночь!
- Кажется, я зря нарушил собственный принцип – никого близко не подпускать к лаборатории. И сам на этом попался! – раздался из темноты спокойный голос Мендеса.
Бет вздрогнула, дёрнулась в сторону, влетела лбом в металлический угол дверцы, сдавленно вскрикнула и уронила фонарик, схватившись за лоб. Всё это произошло за считанные секунды. Она услышала хорошо знакомый смешок, звук отодвигаемого кресла, шаги. Мендес двигался к ней. Сейчас он схватит ей своими клещами, и – делай что угодно! Никто не услышит, даже верный Челси!
Она вжалась в стенку спиной и стала крошечными шажочками продвигаться к двери. Бежать теперь совершенно бессмысленно. Бежать вообще бессмысленно и нереально. Но – хотя бы сию минуту избежать верной дозы – она дорого продаст свою жизнь. Если понадобится – заорет. Только она не знала, кого в первую очередь послушается Челси…
Но Мендес её не схватил. Зажёгся аварийный свет, и Бет зажмурилась.
- Дьявол! – выругалась она. – Откуда ты взялся?
- Просочился в щёлку и вылез из-под шкафа, как домовой. А ты спешила ко мне на свидание?
Мендес стоял в двух шагах от неё, сцепив руки на груди и глядя ровно, безо всяких эмоций. Но Бет знала, что все эмоции спрятаны у него далеко внутри, и какая возобладает, никому не было дано предугадать.