Буравчик вдруг услышал ещё один отдалённый звук и шаги. Где-то рядышком кто-то открыл ещё одну невидимую дверь. Данко внезапно швырнул тарелку в девушку и, размахивая подносом, как орудием, прыгнул на мужчину. Он знал, что этим подносом можно убить, если повезёт, можно и оглушить, можно просто повергнуть в секундное замешательство. Он собирался одним махом захлопнуть дверь, выскочить в следующую комнату, и полотенцем, предварительно заткнутым за ворот, наподобие салфетки, заарканить вошедшего, кто бы он ни был.
Но он не успел покинуть пределов своей камеры. Данко сам не понял, как это произошло, но ещё раньше, чем он успел достать своим грозным оружием неподвижно стоящего слугу, он уже оказался на холодном, твёрдом полу, скрученный и со ртом, зажатым железной ладонью. Эта ладонь обхватывала его челюсть таким образом, что трепыхнись он ещё разок – и шея его будет сломана. Затем он почувствовал, как ему споро связали руки за спиной, подняли с пола, встряхнули хорошенько и легонько подтолкнули к топчану – Буравчик так вжался в лежанку после этого лёгкого движения, словно его туда припечатали прессом.
И тут же он услышал знакомый, беспокойный голос: - Данко? Что произошло? Ты пытался с ними драться?
- Ничего особенного, просто решили посостязаться в армрестлинге, - просипел Буравчик в подушку и перевернулся. – Бет, эти чёртовы куклы едва не сломали мне хребет. А я всего лишь не желаю сидеть взаперти.
- Данко, ты отсидел только лишь сутки. Вспомни, ты сам никогда не сажал менее чем на трое, - усмехнулась Бет.
- Если ты прибыла, чтобы успокаивать меня подобным образом, то не старайся слишком: я и так спокоен, как удав.
- Прекрасно. Надеюсь, ты на меня не сердишься, и не набросишься сию же минуту.
- Надейся.
- Из меня плохое успокоительное…
- Отвратительное!
- Не перебивай. Я пришла, как посредник. Живаго выпустит тебя, под надзор, как и меня, если ты дашь слово…
- Ему? Не получит!
- Нет, Данко, мне. Перестань злиться, не поможет. Ты должен дать мне слово не делать больше глупых попыток к бегству. Ты нужен мне здесь. Как помощник. Как друг. Всё куда сложнее и куда запутанней, чем ты можешь представить.
- Ты не боишься, если я сейчас возьму тебя в заложницы и потребую «выкуп»?
- Я боюсь, что нас тогда скрутят обоих.
- Рядом с тобой, на этой роскошной постели? Только об этом и мечтаю!
И Буравчик вышел вслед за Элизабет Спенсер в мир поместья своего Босса, мир странный, удивительный, жутковатый, точно застывший в ожидании некоего вселенского катаклизма, но всё же – не подвал. Рядом с Бет всё мнилось сказкой, мало похожей на реальность. Первую неделю Буравчик изнывал от безделья. Через неделю ему показали спортзал, ещё через неделю Бет попросила его вместе с ней принять участие в обучении новых слуг и патрулировании вместе с ними парка – это была вершина доверия. Буравчик вновь оказался повязан службой по рукам и ногам.
Как ни странно, работа со слугами его увлекла. В этом была какая-то мистика: безмолвные, застывшие, полумёртвые существа не просто слышали и слушались его, они выполняли его команды и указания не просто блестяще и точно, но сверхточно, сверхбыстро, бесшумно и без малейших колебаний.
- А если я прикажу им взбунтоваться?
- Исключено, - отрезала Бет.
- Связать тебя и вынести за пределы парка? Если захочу заставить закатать нас в блины и вывезти ночью на мусорную свалку? Или – перебросить через ограду? Скажу – в качестве проверки…
- Не выйдет. У них есть строгие инструкции. Далеко не каждое твоё указание они станут выполнять. Ты считаешь их тупыми и полностью зависимыми от Живаго. Представь себе, они умеют дифференцировать чужие приказы и прекрасно соображают, к чему конкретно ведёт то или иное указание. Они прекрасные шахматисты – препарат Живаго мобилизует не только физические способности, усиливает не только физические возможности, но и излечивает все прочие зависимости, большинство болезней, пробуждает скрытые таланты…
- Если твой Живаго так хорош, что же ты встаёшь ему поперёк дороги? Не даёшь развернуться, а? Стань рядом! Давайте, исправим человечество, сделаем его таким… умным и сильным! И будем счастливы! Он не предлагал тебе подобное сотрудничество, случаем? – саркастически вопрошал Буравчик, и сам поражался своему мерзкому, ехидному тону.