- Её допросили? – первым делом бросил он.
- Нет…
- Почему?
- Потому что я её убила. Разве Фернандес не сказал? Значит, побоялся, - спокойно ответила Елена, целуя девочку. – Мари, хочешь к папе?
Девочка потянулась ручонками к Виктору, застывшему на месте, почти что в шоке, и Мендес взял её, заглянул в её грустные глазёнки. Ему стало страшно. Он убивал ради эксперимента. Елена убила ради детей, в ярости и гневе. Она и впрямь разительно изменилась. Но кто из них более прав? Или более неправ?
Мендес с трудом, но справился с собой. Мария теребила его за ухо, громко чмокала и серьёзно заявляла: - Папа – мой! Весь-весь мой!
- Без допроса будет сложно установить цепочку, - заметил он. Он поцеловал Марию и передал Алевтине.
- Я учту на будущее, - ядовито отозвалась Елена. – Кстати, я давно говорила тебе, что мне не нравится этот холм, он мешает обзору, с него можно перебраться наружу. Не зря же она бежала в том направлении. А ты ещё не распорядился прочесать окрестности за оградой? Зря.
И Елена влилась в хоровод, затеянный Герой: дети не желали знать разборок взрослых, им не нужны были их неурядицы, сомнения, страхи и злоба. Дети хотели жить мирно и развиваться так, как положено Природой. Дети хотели жить в любви и согласии взрослых. Они нестройным хором повторяли за Герой считалочку и хохотали, догоняя этих глупых больших, таких смешных и неуклюжих. А Елена знала, что больше никогда не позволит ссорам и стычкам ослабить их семью.
Бет пришла на помощь, чтобы разрядить обстановку и увести Мендеса.
- Виктор, ты не желаешь побеседовать где-нибудь в тихом месте? Елена, извини, я понимаю, вам всем нужна разрядка, но есть срочные проблемы.
Елена кивнула. Мендес перецеловал поочерёдно детей. Всех, кроме Александра: у того теперь был настоящий отец.
- Папа, ты покатаешь нас на машине? Ты обещал! Я хочу купаться! – запрыгала Элеонор, обхватив его колено.
- А как же полдник? Молоко с ватрушкой?
- Фу! – крикнула Лео. – Не хочу ватрушку!
- Фу, - следом за ней повторили Виктор и Алекс.
Мария опять захныкала и начала тереть глаза: она проснулась от дыма и шума раньше всех…
…Мендес и Бет сидели в новой лаборатории. Бет снова была уверена в себе, а Мендес чувствовал себя оплошавшим, едва ли не виноватым в случившемся. Вина Бет несколько поблекла перед сегодняшним происшествием.
- Мендес, твои слуги-зомби – ничто! Разве ты ещё не убедился в этом? Они не способны вас уберечь. В твоём доме их два десятка, но пятеро самых старых уже умерли от перенапряжения. Чутья достаёт не у всех. Где-то по свету ещё бродят такие же горемыки – что тебе с них? Как ты собираешься с их помощью защититься от мафии? Может, они и хороши в массе – для митингов и забастовок. Но поодиночке… И ведь ты ещё должен успеть сориентироваться и приказать им! А если тебя убьют раньше, чем ты это сделаешь? Или тебя накачают наркотиками – что ты будешь тогда приказывать? А как насчёт огнестрельного оружия? Или они пойдут на автоматы с голыми руками? Ведь ты боишься их вооружать, не так ли? Твоя уверенность поколеблена, надёжность постепенной подготовки не проверена. И террористы из них никакие – теперь, когда эпидемия «в законе», их легче лёгкого опознать и выловить. Даже если ты захочешь устроить большой созыв, ты не успеешь собрать своих людей в нужное время и в нужном месте. Половину их выловят в пути, остальных – на подступах к твоему дому. Ты выдашь себя ещё раз, только и всего. Знаешь, в чём их слабость? Ты хотел создать армию разрушителей, а создал армию потерянных душ. И продолжаешь упорствовать!
- Ты, как всегда, права, Элизабет, и уже привыкла к этому, - спокойно ответил Мендес, удерживая гнев: ведь его обвинили в близорукости – и были недалеки от истины. – Да, они хороши для работы в массе. Если бы не умерло производство в Джобу, там у меня уже была бы хорошо обученная армия. Ты давно уже агитировала меня свернуть работу, и приложила к этому все усилия. Что ж, считай, что ты победила. У меня больше нет армии, нет надёжной защиты, и защищаться нападением теперь проблематично. Ты говоришь – слуги бесполезны. Что же предлагаешь ты?
- Гораздо полезнее были бы злобные псы… - в сердцах ляпнула Бет. Мендес удивлённо поднял брови и скептически усмехнулся. Он не любил собак, считая, что те слишком похожи на людей и выражают их глубинные чувства и желания. А владельцы собак лишь потакают себе в тайном стремлении иметь личного раба, в страсти осуществлять абсолютную власть.