А флэш-карты с расчётами и программой, выводами, формулами и дневниками наблюдений отправятся также следом за детьми, чтобы схорониться до поры в самом надёжном и дальнем сейфе банка, принадлежащего Аббатству – только бы безболезненно добраться до него.
Ну, а тут компьютер будет очищен от лишней информации – Челси об этом позаботится.
Оказалось, что утонченный романтик Пазильо мог быть дальновидным и прагматичным, и с ним удалось договориться легко и без заморочек. Более того, он одобрил её решение, принял его без лишних охов и ахов, без всплескивания руками, без пафосного возмущения или восхищения её мужеством, без ложного сочувствия. Он просто-напросто понял её. Да, он заберёт детей в Испанию, к родным, он спрячет их в Аббатстве, а при необходимости – и в разных местах, сёстры ему не откажут, они будут счастливы, что у Луиса появились внуки. А он, оказавшись дома, наконец-то вновь серьёзно займётся творчеством – теперь у него столько новых впечатлений и стимулов…
…Сидя поздно вечером в детской спальне и продолжая сжимать в руках книжку Джанни Родари, которую читала детям перед сном, она перебирала свою странную, порой – трагическую, порой – нелепую до смешного, семейную жизнь. Как она носила двойню, задыхаясь, обливаясь потом, плача по ночам, когда младенцы ворочались и толкались в ней, и она не могла сомкнуть глаз, потому что ноги сводила судорога. Вспоминала, как желанна была Мария, зачатая в свадебном путешествии, в счастливый отрезок кажущейся свободы от рока и предопределённости. Просила прощения у четвёртого, не рождённого ребёнка – каким бы мог быть он? К кому теперь перелетела его душа?
Елена вспоминала, как отчуждалась от Виктора, прикрываясь детьми. А порой начинала ненавидеть их – плод ненавистного человека. А потом – как металась между детьми и Виктором, не в силах понять, что её держит, и что приоритетней и важнее для неё.
Лишь теперь она поняла, что они неразделимы. Она видела лицо Виктора, наклоняясь над детскими кроватками. Она видела своих детей отражением в его удивлённых глазах. Они были одним целым, не просто плоть от плоти и кровь от крови, но – душа от души. Именно поэтому сейчас она спасает детей – и остаётся с ним. Она ещё не знает, что их ждёт. Не знает, суждено ли ей узнать своих детей в будущем, и где проляжет пропасть, разделившая их, и насколько будет глубока.
Но знает, что останется с мужем до самого последнего вздоха, преступница – с преступником. Её не волнуют окружающие. Если их травят – она будет огрызаться, и пусть рухнет мир, если это понадобится, чтобы Виктор мог спастись.
Да, ей не менее тяжело, чем ему. Но если она будет знать, что дети в безопасности – она заставит себя быть счастливой! Нет, она будет счастлива. Это – окончательное решение.
кн. 3, ч. 3, Империя на острие иглы, л. 16 - 18
Г Л А В А 16
- Еленочка, родная, ты твёрдо уверена в этом? – взволнованная Марта не могла поверить, что её дочь не шутит, что Пазильо сказал ей правду.
Она уже давно перестала понимать свою дочь. Понимать эту семью. Вот вроде бы всё наладилось, они сыграли свадьбу, съездили в свадебное путешествие – как и положено новобрачным. Они любили друг друга. Ей казалось, что любили. А потом… потом началась череда ужасных происшествий. Кошмарный взрыв в доме – бедный дом, такой красавец, настоящая старина, Пазильо всегда восхищался архитектурой и внутренней планировкой – он взял его идею для нового дома в Полицах. Бедные люди – сколько их погибло и осталось покалеченными – никому они теперь не нужны, даже Хозяину. Потом – ещё один взрыв, на фабрике. За её зятя кто-то хорошо взялся, не даёт продыху. Кто-то дальний и глубоко схоронившийся. Бьёт исподтишка, по-тихому, сначала – мелкими пакостями, а теперь дошло дело до серьёзных диверсий. Что-то будет дальше?
Но самое страшное – та последняя ссора, что произошла между Еленкой и Виктором. Она показала, что не утихает в глубине души вражда и давняя распря, не утихает ад. Да и как ему утихнуть, если вокруг – уже целая армия «потерянных душ», как выражается Элизабет. Загубленные жизни, и далеко не каждый, по мнению зятя, человек: кто-то заслужил возвращение, кто-то нет. Зачем они родились на свет, если их души так перекорёжили, если у них нет даже возможности помолиться за самих себя и оставшихся в неведении родных? Вот и ещё один несчастный – Гера, которого быстренько приголубил этот ужасный Фернандес – как Виктор может терпеть содом в своём доме? Марта и не знает, как ей теперь обращаться к милому мальчику, кем он мог бы ей стать – сыном или дочерью?