Он говорит, не переставая, как Иван.
Хуан Перес усаживает Марту на гигантский, громоздкий и очень неудобный диван ужасного терракотового цвета, Марта просто утопает в нем… Перес уходит, и Марта наконец-то остается одна в гостиной. Это жуткое помещение, мрачное и неуютное. Маски на стенах пялятся нагло и бесстыдно, корчат рожи, издеваются, угрожают, подмигивают. Свет от развешенных по стенам светильников падает на маски неодинаково, и они кажутся ожившими, вот – вот наперебой заговорят, засвистят, зарычат, загомонят.
Перес возвращается, неся на подносе рюмки и маленькую запотевшую бутылочку, рядом на изящном деревянном блюде – горка миндального печенья, любимого лакомства Елены. Марта чувствует себя неловко и подавленно посреди роскошной комнаты и перед безупречно аккуратным поверенным – она в резиновых сапогах и забрызганных брюках.
- Ох, простите, я забыл про письмо. Вот оно, пожалуйста, простите еще раз великодушно.
Марта берет письмо и машинально пригубливает обжигающе острый, пряный ликер, пахнущий травами, утраченным летом – такой они пили в ресторане. Письмо было странным, как и всё происходящее.
«Мамочка (зачеркнуто), извини пожалуйста, но я с Марылей уезжаю на пикник в горы (зачеркнуто) – её пригласил один человек – ну ты его (зачеркнуто) знаешь. Короче не знаю когда вернусь, тут весело и он (зачеркнуто) совсем не страшный. Марыля его знает (вымарана целая строка). Целую, мамочка не волнуйся - твоя Елена».
Марта сидит пораженная, вертит письмо. Что-то здесь не так, ее не обманешь. Почерк дочери, но она не могла так поступить! Просто взять и бросить её? Не позвонив ни разу? Не попытавшись позвонить, словно она в диком лесу? Это не она, нет, это не может быть она.
Марту осенило: Елена писала под чью-то диктовку! Её держат там силком, отобрали телефон. Потом они потребуют выкуп… Или наоборот, продадут…
Внезапно голова слегка закружилась, её качнуло в сторону. Как она устала! Ночь без сна, тревога, тяжелый камень в сердце… Она складывает письмо и убирает в карман. Надо показать его Ивану. Пусть проверит этот притон. Головокружение прошло. Перес опять наливает ей, но она отводит его руку. Как он назойлив – словно ворона! Наверное, надо уйти. У Марты снова кружится голова. Неужели она столько выпила? О нет, она не останется ждать, она пойдет домой.
Перес услужливо помогает ей накинуть плащ, провожает до ворот – ну да, конечно, как только прибудут – ей сообщат, или она желает остаться здесь и подождать? – он долго смотрит ей вслед. Мир качается вокруг неё, будто зыблемый ветром, её подташнивает, в голове туман - только одна мысль, словно написанная черным маркером: Живаго! Её увез Живаго!
Марта доходит до угла, прищуривается, чтобы разглядеть – где же это тут остановка автобуса? Она доедет. Она не сможет дойти пешком. Ноги не слушаются. Еще сто шагов… и еще сто – длиною в вечность. Надо было остаться. Ноги двигаются сами по себе. Вот она, остановка. На ней – люди. Какое счастье, что там – люди. Нет пустоты. Нет тишины. Живаго, это он увез Елену… Она пьяна. Но как можно быть пьяной с одной рюмки? Резкий ветер кажется горячим. Еще десять шагов к остановке.
Сердце пронзает острая боль, разрывает грудную клетку. Ей кажется, что она седеет у всех на глазах. Живаго… Это он увез Елену… Мир вокруг чернеет. Хотя бы еще один шаг…
Перес задумчиво смотрел вслед Марте. Чудеса – хозяин сам обхаживает эту девицу Любомирскую! Без его помощи! А девица - словно испуганный птенец – сжалась в комок, нахохлилась. Ничего – хозяин сумеет сделать её сговорчивой. По нему – так ничего хорошего в девице нет. Мала еще, неопытна, строптива не в меру, тоща – просто цыпленок с гонором. И зачем она ему? И почему он не применит свое средство? Чудеса…
Глава 17
Второй и третий день прошли в пустоте, тоске, метаниях, приступах ярости, сменяющихся слезами. Елена пыталась колотить руками и ногами в двери и кричать, но лишь охрипла и набила синяки. На четвертый день она включила телевизор. Это было глупо – она представила себе, как нелепо выглядела её истерика – ведь за ней наверняка наблюдали, иначе как объяснить тот факт, что её горничная входила в гостиную тогда, когда Елена этого не видела? Она каждый день решала - со следующего дня установить слежку за дверью, и все никак не могла решить, за какой именно.