- Очень… болит?
- Да нет, теперь уже не болит. Мне что теперь надо? Я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Тебе хорошо живется?
- Да, - с трудом выговорила Елена, глотая слезы.
- Тебя не обижает… Виктор?
- Нет.
- Да я ему этого и не позволю! Если бы ты знала, как у меня за тебя сердце болело. Я даже не знаю, где оно было, это счастье, в моей жизни, и было ли? Ты для меня – всё! Твой отец был легкомысленный человек, несносный, ревнивый, не сидел на одном месте – но с ним даже голодать было весело. Но все же мне бы не хотелось, чтобы ты повторила мой путь, сидела без денег. Ты заслуживаешь лучшего – а Виктор богат, и ты ни в чем не будешь нуждаться. Ну а Лео… что ж, он молод и горяч, и доверчив – не осуждай его - искушений в жизни так много! Может, он найдет свою дорогу. А Виктор – конечно, он не так молод, как Лео, но поверь мне, я видела юношей с сердцем старика. Главное, чтобы тебе было лучше, чем мне.
«Я нуждаюсь в тебе, мама, без тебя мне не будет лучше», - хотела сказать Елена, но Марта устало закрыла глаза.
Кажется, она говорила коряво и совсем не то, она еще многое хотела бы сказать. Но теперь уже в другой раз. Она увидела свою девочку, все проблемы разрешились – или почти разрешились, её хорошо лечат – а сейчас можно отдохнуть…
Елена уходила в смятении и тревоге. Осталось неразгаданным исчезновение Лео, но у кого спрашивать? Марта, видимо, сама ничего толком не знает. Если только написать письмо во Францию?
Все мысли о побеге улетучились, теперь её можно не сторожить – куда ей деваться, пока мать в больнице? Толстый Иван предал их – все в этом городе под пятой Живаго! Куда же она пойдет жаловаться? Куда убежит? В горы? Перейти границу и скитаться? Всё это хорошо получается только в кино, Но и в кинофильмах беглецов находят.
Живаго всё знал. Это он все так устроил, чтобы она сама возвращалась в свою тюрьму.
Прежняя ненависть с новой силой охватила её.
Книга 1, Часть 2, СМУТНЫЕ ДНИ, пролог, гл.1-3
КАКИЕ СМУТНЫЕ ДНИ
П Р О Л О Г
Мендес считал, что прекрасно спрятался от досужего любопытства, старых соратников и потенциальных преследователей.
Он не пользовался телефоном. Он получал посылки и корреспонденцию на вымышленное имя и вымышленный адрес, связь с внешним миром держалась через немногочисленных поверенных, преданных и обязанных лично ему не менее чем жизнью, и даже электронной почты опасался. Мелкие посыльные и подставные лица постоянно менялись. Его личный врач регулярно получал субсидии для своей клиники, полиция – для своих внутренних нужд и карманов, муниципалитет – для жилищного строительства и благоустройства.
Он не пользовался Интернетом, зато подкармливал хакеров в маленьких городках - на будущее. Его друзья давно забыли о его существовании, он никому не оставлял нового адреса, ни с кем не делился планами. Исключение составляла лишь сестра.
И здесь, в Замостине, Виктор Мендес, вернее, Живаго, не мелькал в кинотеатрах, барах, магазинах, на улицах, не ездил в общественном транспорте, не загорал на пляже, не водил знакомств, не ходил в гости. Исключение составляла лишь семья Любомирских.
Редкие деловые встречи с городскими властями происходили в отремонтированном им ресторане «Мирава», но они касались дел городских и характеризовали его только как умелого дельца и бизнесмена.
Эту завесу прорвала лишь провинциальная светлоглазая девчонка, ослепила, заставила на время поступиться принципами, но и это не изменило в корне его привычек.
Единственным, через кого можно было выйти на Мендеса, оставалась его сестра Элеонор, но для этого надо было сначала отыскать её, теперешнюю Элеонор Пенсон, никогда не фотографировавшуюся рядом с братом в светской хронике, никогда никому не упоминавшую о брате и всегда остававшуюся в его тени.
А Гростия… Что такое Гростия на карте мира? Гростия не интересовала никого. Кто мог знать, что именно там сидит паук, плетущий паутину?
Теперь же, когда исследования были закончены, напряжение спало. Мендес приступил к экспериментам – остальное уже не имело для него значения. Мендес был готов выйти из подполья, а заодно – на новый опасный виток.