- Ах ты, сука! – только и успел сказать он, пальцы его последний раз стиснули её горло, потом разжались.
Кровь брызнула Майе на живот. Задыхаясь и всхлипывая, она отпрянула в сторону. Перес был ещё жив. Он хрипел и пытался дотянуться до внутреннего кармана плаща, где лежал кольт. Пальцы скребли по вытертой дорожке. Майя изо всех сил с наслаждением наступила на них и потопталась. Глаза Переса удивленно вытаращились и остекленели.
Майя вытащила кольт, обтерла полотенцем, брезгливо оттащила труп к шкафу, вывалила на него припасенную груду промасленной ветоши, бумаг, вытащила украденную у хозяина бутыль с бензином. Подумала - и неспешно пошла в душ. Она отмывалась долго, смывая с тела и души всю накопленную грязь и боль.
- Всё в прошлом! – твердила она себе.
Потом оделась в черные брюки, черный свитер, спрятала в сумочку фотопленки, деньги, курево, нож и кольт, надела парик и темные очки. Ну, кажется, всё… Подумала – и достала из холодильника початую бутылку виски.
Теперь – последний штрих. Она всунула в старую, неисправную розетку штепсель не менее старого утюга с ободранным проводом – наследство от прежних жильцов. Розетка заискрила. Порядок!
Майя тщательно полила бензином не только труп в шкафу, но и всю комнату, и коврик в прихожей тоже.
Прощай, прежняя жизнь! Она открыла окно, выходящее во двор с мусорными баками, где стояли мотоциклы её охранников – значит, они где-то в доме, не иначе, режутся в карты с хозяином. И что им еще делать, если сам босс на месте! Майя перебралась на козырек подъезда, потом, прижавшись к стене, забросила в окно зажженную спичку – занавеска полыхнула, за ней мгновенно занялась скатерть. Майя не доставила себе удовольствия понаблюдать за огнем – она тщательно закрыла окно снаружи, слезла по пожарной лестнице и, прошмыгнув в арку, вышла на вечернюю улицу. Всё, что осталось сзади, её уже не интересовало и не имело к ней никакого отношения.
Она шла и глотала виски прямо из горлышка. Ваше здравие, гражданин усопший! Будешь гореть на вертеле – вспоминай Майю Перральта, которой ты устроил ад на земле!
Редкие прохожие сторонились её или отпускали едкие замечания, смуглый чернявый паренек попытался заигрывать – она просто не заметила его. Она зашла в бар, где работала, с черного хода – посетители еще не собрались на ночной стриптиз, уборщица мыла полы в коридоре и приветливо кивнула ей.
Майя, стараясь не шататься, прошла мимо крохотной комнатки для отдыха, зашла в служебный туалет и тщательно спрятала за бачок, в проломленную стену, кольт и нож – еще придет их время, если бар не провалится в тартары, или не встанет на капитальный ремонт – что одно и то же. Потом бросила там же опорожненную бутылку, сняла парик.
- Я пройдусь перед представлением, тетя Груша! – бросила она уборщице, весело улыбнулась и вышла вон, пританцовывая. Голова уже начинала свой стриптиз – она раскачивалась, подскакивала в такт шагам, кружилась и звенела. Мир стал нестерпимо ярким, словно подиум, где она танцевала, ноги не чувствовали земли. Перекресток. Ей надо на другую сторону – она это точно знает. Там кинотеатр. Спрятаться в зале, отсидеться на последнем сеансе, уснуть – больше ей ничего не хотелось. Мимо с ревом пронеслась пожарная машина – Майя захохотала, так это было смешно.
Потом сошла с тротуара. Если она побежит – то успеет проскочить прежде, чем зажжется красный свет.
Краем глаза она видела, как с обочины газанул мотоцикл. Значит, бежим – она успеет перед самым носом этого придурка!
Майя бросилась наперерез мотоциклу, вильнула, пытаясь увернуться от фургончика, подъезжавшего к киоску. А вот этот летящий на неё автобус – он откуда взялся? Его здесь просто не может быть, он ей снится.
Всё, что осталось в мире – истошный рёв тормозов и головокружительный полет в неизвестность.
Потом не стало и этого: на мир опустился один сплошной черный занавес.
Г Л А В А 8
Итак, Новый год минул. Март был бурным, много воды утекло с гор. Апрель был деловит и не тратил слов попусту. Марта вернулась домой, Елена – к учёбе после законных, вытребованных каникул. Ничего примечательного для Елены не произошло – она зубрила уроки, читала классику, раздражаясь и возмущаясь описываемым обществом прошлых веков и его нравами. Невыносимо испытывали её терпение увесистые тома, и особенно Толстой с «Войной и миром» - она пролистывала страницы, не читая, и даже откровенно высказала профессору, что большего занудства встречать ей еще не приходилось; что всё там – сплошное болото, что они просто бесятся со скуки, что она ненавидит охоту и жалеет бедных животных, что Пьер – просто толстая ленивая квашня, Наташа – тупая тёлка, а сам Толстой – женоненавистник, и его нравоучения и положения о месте женщины просто отвратительны, ибо привели в финале Наташу в состояние полного отупения и опустили на самую низшую ступень, ну прямо ниже плинтуса – никаких мыслей, желаний, порывов, полная самодостаточность раздоенной коровы! Нет, она такой никогда не станет! В жизни, кроме идиотской домашней работы, есть куча всякого увлекательного, интересного, соблазнительного, полезного и так далее. «Обломов» – и тот интересней, в романе хоть развитие имеется, выход из тупика для Обломова, да и покушать вкусно – оч-чень приятное занятие!