Абы забился в истерике. Перед его лицом возникло мерзкое довольное чудище, пасть вновь открылась и сомкнулась, поглотив вопль. Один за другим в бассейн посыпались вслед за хозяином слуги незадачливого принца. Тех, кто пытался плыть к бортику, стражник отпихивал длинным шестом с острым наконечником. Кровавая вода забурлила. Дети Великого Бассы долго будут сыты.
Теперь Махмад – хозяин такого войска, какое и не снилось соседям!
Он не мог знать, что белый оказался коварней, хитрее и лживее его, и скоро Махтама постигнет та же участь, что и брата, на трон сядет человек, угодный Мендесу, а Джобу станет финансовым запасником и маленьким плацдармом для дальнейших действий.
И все равно – это капля в океане. Свои главные надежды Мендес возлагал на аптеки и винные заводы Гростии - все же хоть и задворки Европы, но Европа, а препарат идеально вписывался в коньяки и ликеры…
Г Л А В А 10
Вопреки прогнозам, через 2 месяца Майя выписалась из больницы. Её телохранители к тому времени слиняли, устав скрываться от расспросов полиции, ибо версии пожара были различны, а наполовину сгоревший труп, не поддающийся опознанию, наводил на размышления. У Майи была сломана рука, ребра, было сильное сотрясение мозга – но все это в прошлом. В прошлом остались и допросы – к счастью, местная полиция была ленива и нерадива. Старый, дряхлый дом, тьма рухляди, испорченная проводка – и все дела! Ну а труп…ммм… да вор это, алкаш заезжий, чего там. Дело закрыли, про девицу забыли.
Но было кое-что похуже допросов и сломанных ребер. Когда мотоцикл резко тормознул, его развернуло, и он влетел на тротуар, разбив витрину магазинчика с напитками. Парень отделался синяками и расквашенным носом, а также придавленной ногой и легким испугом. Автобус поддал в бок фургон, пытавшийся выбрать их двух зол наименьшее, а фургон сшиб Майю. Её перебросило через мотоцикл и, перевернув в воздухе, впечатало лицом в разбитую витрину.
«Родилась в рубашке!» - говорили про неё врачи: её глаза остались целы, отделавшись лишь кровоизлияниями, но губы, щеки, скулы и подбородок были порваны в клочья…
Те деньги, что были при ней, ушли на лекарства, на пластику денег не было. Ей спасли жизнь – и спасибо небу, о чём еще мечтать? Королева сброшена с пьедестала, королева умерла – да здравствует королева! Ей оставалось жить мечтами о мести – и она была в своём праве. Мстить всю оставшуюся жизнь.
… Майя долго стояла на пороге больницы, не решаясь снова выйти в этот мир – занавес опять раздвинулся, но на сцене ей уже не бывать. Шрамы на выбритой голове скрывала белая косынка, шрамы на лице скрыть было невозможно. Они все еще болели, навсегда лишив её улыбки и смеха, стягивая лицо в одну неподвижную маску.
Майя зашла в бар, сторонясь и пряча лицо, получила причитавшийся ей остаток у кассира, забрала из туалета сверток, благополучно переждавший все катаклизмы. В баре в ней больше не нуждались, и она пошла на вокзал, купила на оставшиеся форинты поесть и билет настолько далеко, насколько позволяла сумма – куда угодно, лишь бы подальше от ненавистной Пиколды…
… На площади, где она сошла, было ни пусто и ни людно, ни шумно и ни тихо – а так-сяк. Ярко светило солнце, ранняя сухая весна слепила и поджаривала. Одинокие деревца не давали ни тени, ни прохлады. На Майе были черные брюки, подаренная в больнице желтая трикотажная майка взамен рваного и окровавленного свитера, и джинсовая куртка с плеч завхоза. Она задыхалась в тяжелой одежде. Майя отошла от площади и присела на бетонную тумбу. Единственное, что у неё осталось – это оружие. Она лучше умрёт с голоду, чем расстанется с ним. Надо искать работу – а на что она годится теперь? Только если мыть туалеты… Только и там, небось, вакансии заняты всякими горемыками. Сзади взревел мотоцикл – и Майя вздрогнула.
Мотоцикл утих, раздались шаги, и приятный голос произнес: - Девушка, вы не меня ждете?