…Елена выскочила на неё из-за угла, когда та, поставив поднос на стол, повернулась, чтобы уходить и вытянула вперед руку с ключом. Елена налетела коршуном на эту руку – именно в ней сейчас сосредоточился смысл бытия. Завязалась немая борьба – без единого звука, без единого стона.
Девушка обладала нечеловеческой силой – но не осмеливалась причинить Елене вред или боль. Ключ просто прирос к её руке, лицо оскалилось, тело напряглось, бледные губы от напряжения побелели ещё больше – словно снег за окном. Еленой же двигало отчаяние правоты. Она вертелась вокруг неё вьюном, делала обманные выпады, подныривала под руку, толкала, трясла, дергала, колотила по пальцам – с чувством, что борется с каменной статуей. Наконец, изловчившись, она ухватилась за кончик ключа и пихнула девушку ногою в грудь. Та слегка пошатнулась – Слава бы просто убила её на месте таким ударом – но этого мгновения как раз хватило на то, чтобы из последних сил рвануть ключ к себе. Упрямство внушенное натолкнулось на упрямство живое – но удача сегодня, видно, была на стороне пленницы.
Ключ отлетел в сторону, и Елена достигла его одним прыжком, но в ту же секунду девушка страшно захрипела и осела на пол, на её губах появилась пена…
О боги! А как же быть с одеждой? Ведь она собиралась снять со служанки куртку!
Девушку сотрясали судороги, губы её посинели – бросить её? Или вызвать помощь? Елена дрожащей рукой набрала номер приемной Фернандеса: «Алло! Девушке плохо! Пришлите врача!» (как глупо это прозвучало…)
Через три минуты прибежали двое слуг и Фернандес лично – скрюченное тело унесли, Фернандес долго извинялся. Закрыл дверь – и снова долго извинялся. В микрофон. Наконец шаги в коридоре стихли – кажется, всё это длилось вечность! Скоро пришлют новую горничную. Елена открыла дверь, без помех выскочила в коридор, вновь заперла дверь, добралась до парадного входа безо всяких приключений. Как всё просто! Выглянула – уборка в саду ещё не началась, было на удивление спокойно и тихо – долго же они раскачиваются.
Снег начинал куриться, испаряясь, в воздухе стоял ледяной, белый, непроглядный туман, он трепетал, сгущаясь…
Елена по галерее перебежала к боковой лестнице, оскальзываясь и оставляя глубокие следы, добралась до вожделенной лестницы в Небо! Ну, с Богом! Легко подпрыгнула, зацепилась за сучок, забралась на ствол. Говоришь, Мендес, слаба Елена? Говоришь - тренировки нет? Вот же тебе, получай! Ищи-свищи ветра в поле! Твоя Елена уже не твоя!
Вот весело-то! Попробуй, возьми теперь!
Елена спрыгнула с ограды, не раздумывая. Прыжок оказался ни так ни сяк, средней паршивости, не спортивный. Ногу она, благодарение Богу, не подвернула, зато расшибла колени. Хромая и всхлипывая, мокрая и грязная, Елена наконец-то выбралась на шоссе и подняла обе руки, голосуя. Из-за поворота показался неспешный старенький седан.
Он остановился, взвизгнув по-стариковски, и оттуда выглянул изумленный Петро:
- Ба! Еленка! А мать говорила, ты в Костяницах, учишься… А ты вроде как бы с неба свалилась!
Елена, задыхаясь – не то от возбуждения, не то от радости, забралась внутрь и чмокнула оторопевшего Петро в щеку.
- С него самого! Гони, Петро, миленький. Домой гони!
И тот, ошалев, рванул машину: - За тобой гонится кто? – Петро то и дело подозрительно оглядывался, ибо зеркальце было разбито основательно.
- Да не оглядывайся ты, смотри на дорогу! – Елена начала раздражаться. – Уже не гонится. Уже все в порядке, только ты все равно гони – очень домой охота. Потом все расскажу…
Попробуй, догони, Мендес! Попробуй, достань! Поиграем в догонялки – дрожь в спине: я убегаю! Как весело-то… Попробуй найди – где я, Мендес? И смех и рыдания рвались из неё, но она запихивала их поглубже, загоняла внутрь палкой; когда же она успокоится?..
Попробуй, догони меня, Мендес, попробуй, догони!
Догони… ну, пожалуйста…
Г Л А В А 16
В жизни Мендеса наступила полоса неудач.
После ряда успешных контрактов и пересадок нужных людей на нужные места, после установления скрытого контроля над Джобу и некоторыми районами Гростии, после перевыборов в Замостине и Творжиче, в результате которых городская власть стала полностью зависеть от Мендеса; наконец, после блестящего завершения испытаний новейшего препарата – сразу обрушилась лавина неприятностей.