Зато за месяц такой работы Елена стала профессиональной сиделкой. Но она не думала об этом. Камень спал с её души вместе с затаённым чувством вины, будущее казалось радужным. Ну а память? Что ж память, со своим вторым рождением он просто полюбит её заново!
Теперь Елена не боялась оставлять его одного, и сама ходила на дальнюю ферму и в магазин, заслужив право на эту блаженную, спокойную прогулку.
Восход солнца заставал её в поле, у самой опушки, и она шла по смутной, ещё ночной земле, и наблюдала, как алое золото растекается по горизонту, вспыхивает в окнах фермерских построек, где уже начался рабочий день: шла дойка, косцы собирались в луга, и петушиные гимны разносились по окрестностям нестройным многоголосьем.
А на обратном пути, с тяжелой корзиной, где стояла фляжка с козьим молоком, только что отжатый творог, свежеиспеченные хлебцы и ватрушки, да пакет сметаны, - Елена наблюдала, как светлеет лес, тает туман, прорезаются за дальними лесами из синей дымки такие недосягаемые вершины почти игрушечных гор… Теперь низкое солнце смотрело ей в спину, ветерок путал волосы, перебрасывая их на лоб и глаза, и Елена встряхивала головой, откидывая волосы назад. Если кто встречался по дороге – Елена улыбалась без страха: все вокруг были её друзья, никто не предаст. Её приветствовали ласково, угощали тем, что купили в магазине, помогали поднести корзину, и Елена никогда не отказывалась, особенно от сладкого – конфеты хоть чуть-чуть, но тоже скрашивали существование.
Эти прогулки укрепили её ноги, походка стала упругой и энергичной. Худая, смуглая, исцарапанная, босая (нагретая песчаная дорога так нежила ступни!), она походила на маленькую лесную фею-девочку, но только глаза смотрели строго и неулыбчиво.
Отяжелевшая корзина, схваченная цепкими пальцами, плавно раздвигала густую траву, позолоченную ранним солнцем. Лео обычно просыпался в девять, и у неё ещё целый час – она слегка расслабилась, и позволила видениям и фантазиям завладеть собой.
Накануне Вареник принес ей очередную весточку и деньги от матери, проходившие долгий путь – Марта передавала их Петро с превеликими осторожностями, Петро привозил их своим дядьям, дядья отдавали Серафиме, и затем уже они поступали к Варенику. Елена почувствовала, как она соскучилась по матери, по своему настоящему дому. Какой спокойной и безмятежной была юность!
Как они с Лео бежали по пляжу и, пугая окружающих фонтанами брызг, достающих до самого неба, бултыхались в воду, и плыли наперегонки к маленькому островку посреди серебристой глади, в лилиях и кувшинках… Как они лежали на берегу, колотя пятками по солнечным зайчикам, и как Лео первый раз её там поцеловал – в губы – просто так, от избытка чувств, а она обиделась, отпихнула его и поплыла назад, к пляжу…
А второй раз они поцеловались на старом заброшенном стадионе, заросшем бурьяном, когда своей компанией играли в бутылочку и передавали по кругу дешёвую сухую кислятину, перелитую в бутылку из-под колы. Их губы остро пахли вином и тайной и не вызывали никаких особых эмоций, просто казалось, что это так весело и увлекательно – целоваться тайком с мальчишками, вызывая молчаливую ревность у Лео, который не способен был долго сердиться.
А ещё они целовались на дискотеке под вой, грохот и нестерпимое мельтешение бликов, проникающих в глаза сквозь сомкнутые веки. В этих поцелуях уже было предчувствие будущего желания, был трепет, нежность, сладость, ожидание прикосновения рук к самым тайным местам, дрожь в коленках. Лео начинал часто дышать, и его руки ложились на её бёдра, прижимали крепко к тому месту, которое просилось вырваться наружу, слишком долго сдерживаемое рамками приличия.
А вот Лео, высокий, худой и крепкий – лучший волейболист класса! – взял её на руки так запросто, и, хохоча, побежал с ней по аллее вдоль реки. Как часто она его одергивала в его пылкости, как часто он обижался – но ненадолго. Как часто она думала, что хватит мучить Лео, ведь всё равно он будет её мужем и сделает это. Но они ничего не успели.
Вот встревоженная Елена сама крепко поцеловала парня в губы, провожая его на вокзале – этот поцелуй пронизан странными предчувствиями и печалью…