Лео наваливался на неё всей своей тяжестью. Его тело беспомощно раскачивалось, теряя равновесие при каждом шажочке. Потом он хватался за перила и скорее подтягивался на руках, чем передвигал ноги.
Елена помнит, как вывела его первый раз во двор, усадила на лавку. Ласковый тёплый ветер облизал их, словно телёнок – языком. Розовые метёлки трав нежным пухом покрывали опушку, маня броситься в их туманную благодать. Если бы только не комары да всякие прочие мелкие лесные налётчики…
- Смотри, - сказала Елена, - смотри, какая птичка! – и взвизгнула от восторга.
- Где?
- Да вон, на колодце – с розовой грудкой. Я таких ещё не видела!
«Где же тебе было увидеть, когда я на тебе обузой висел…» - подумал Лео, а Елена, пригнувшись, на четвереньках осторожно поползла к колодцу. Птичка встрепенулась, но улетать раздумала и только перепрыгнула на ветку старого барбариса, увешанного гроздьями сверх всякой меры. Опёршись на локти, Елена смотрела на неё сияющими глазами почти в упор, в упоении открыв рот, боясь шелохнуться, а розовогрудая красотка на тонюсеньких паучьих лапках охорашивалась перед ней, перебирала пёрышки, встряхивала хвостиком, роняла пушинки и косилась круглым глянцевым глазом. Лео был так счастлив тогда!
Теперь он выбирался из дома без её помощи, вместо её хрупких плеч было два костыля, от напряжения пот стыл на лбу, катился по спине, дыхание становилось прерывистым и хриплым, но он делал это сам!
- Отлично! – бодро сказала Елена, скрывая за весёлым голосом смятение и тревогу. – Значит, так. К моему приходу – помоешь посуду, уберёшь со стола, подметёшь пол и… поставишь в вазу букет!
Это было очень сложное задание. Однажды он упал с чашкой в руке, разбил её и порезал осколком щеку. Но Лео необходимо было чем-то занять до своего возвращения.
- А награда?
- «А награда?» Я сначала посмотрю на результаты твоего труда. Впрочем, аванс можешь получить сразу. – Она ещё раз поцеловала его в губы, взъерошила волосы и выпорхнула за дверь.
Чувство вины кольнуло и сжало сердце. Почти как тогда, на вокзале, в странном эпизоде из другой жизни. Сегодня ей почему-то особенно тяжело оставлять его одного. Улыбка растаяла без следа, едва она покинула поляну.
Вареник обещал прийти чуть позже – сейчас он на сборе грибов, наверное, и им принесёт. Лео останется один почти до обеда. Как раз успеет выполнить задание.
Елена решила идти самым кратким путём: старой «деревянной» дорогой, а на обратном пути ещё насобирать брусники, уже спелой, кровавыми капельками покрывающей мхи вокруг «деревянной» дороги.
Через час она уже вышла к огородам, а ещё через полчаса вошла через заднюю калитку на участок Серафимы, находящийся на отшибе, вдалеке от всех прочих домов и участков. Чёрная вертлявая собачонка и ленивый рыжий кот приветствовали её с одинаковым рвением и проводили до дверей.
- Знала, что придёшь, что теперь несёшь – правду или ложь? – встретила её Серафима.
- Правду, - ответила Елена. – Только от этой правды подкашиваются ноги. Не знаю, сколько ещё носить её смогу… - и она рассказала Серафиме всё, что передумала за последние дни.
- Неспокойно на душе и у меня, дочка. Не осталось в саду ни одного цветочка. Зато рябина в ягодах, что в слезах… И льют эти слёзы не чужие глаза. Смятенье и сомненье – брат и сестра, греются у одного костра. Нет у меня советов, учись у дневного света: освещай – да не сожги, на пепле не сочтёшь шаги. Хочешь у Рощи спросить – изволь, идём со мной.
Они шли узкой витиеватой тропкой, петляющей, словно заяц, путающий следы. Она специально была проложена так, чтобы образовать магический знак. Заповедная Священная Роща – десяток вязов и дубов, десяток лип и елей – были посажены сто лет назад на месте погоста друидов. Здесь была и история, и царство душ, и великолепие, и покой, и резной алтарь с маленькими искусными фигурками идолов.
Серафима встала на колени, раскинув руки ладонями кверху, закрыла глаза и начала раскачиваться, напевая что-то заунывное на непонятном языке. Елена стояла на коленях поодаль и невольно тоже раскачивалась в такт.