Горло иссохло, он тяжело, с хрипом дышал, надсадно кашлял. Казалось, что в горло ему заботливо подкладывают кусочки наждачной бумаги. Этот путь длился вечность. Если бы не страх, он, возможно, никогда бы его не осилил.
И вдруг лес закончился. И он увидел золотистое убранное поле, колючую стерню, и впереди, за полем – аккуратные домики фермы, зеркальце пруда в зелёном ошейнике густого кустарника.
Ноги уже не держали его, смертельная усталость придавила к земле, и он пополз по острым лезвиям скошенных стеблей. Ослабевшие руки стали неметь от напряжения. Сквозь наплывающую серую пелену он ещё успел увидеть чёрное скачущее пятно и услышать омерзительный, пронзительный скрежет и отрывистые хлопки – и затем потерял сознание…
… Огромный чёрный пёс рычал и непрерывно лаял, высоко подскакивая, чтобы хозяйка побыстрее его увидала.
Лиза ускорила шаг – что-то он там нашёл, что-то большое, неподвижное, похожее на… Она ахнула – мертвец? Побежала.
Лежавший перед ней мужчина был жив, но без сознания. Одна нога перевязана. Рубашки нет, кожа изодрана, волосы сзади обуглены. Весь облеплен грязью – глина… Из каких мест?
Она легонько приподняла его голову – и снова ахнула. Да это совсем молоденький парень! Верно, бежал от недавнего пожара в Лущицком лесу (она видела густой дым), полз, пока не выдохся. Видимо, спасался – от браконьеров или бандитов. Хотя разборка в Заповеднике – дело невероятное.
Случайно попался, преследовал его кто, или он сам что натворил – да это и не важно. У него, небось, отменное здоровье – раненый, он отшагал не менее десяти километров. А это совсем неплохо!
Лиза была крепко сбита и не жаловалась на здоровье. И силой Бог её не обделил. Она справится сама, и никто в помощь ей не нужен. Это её находка – и она никому его не отдаст!
- Жучок, домой! – строго прикрикнула она на собаку, подняла измученного парня, взвалила на плечи, и зашагала, твёрдо ставя ноги и переваливаясь, чтобы сохранить равновесие. Всего полтора километра по полю – ей не привыкать, даже с тяжёлой ношей.
Жучок, радостно виляя хвостом, бежал впереди. Он был счастлив – хозяйка оценила его находку!
Г Л А В А 4
Елена заворочалась под пледом, выпростала руки, попыталась разлепить веки. Мендес подскочил. Кажется, он всё же задремал…
Она повертела головой, привстала, озираясь со странным чувством, что это - продолжение какого-то абсурдного сна… Голова слегка кружилась, но была ясной.
- Ты… опять меня напоил?
- Ты сама просила… - усмешка раздвинула его губы.
- Я просто пьяная?
- Совсем не просто…
- И ты опять…
- Увы, я абсолютно трезв! – перебил он.
Он снова издевался над ней? Ей хотелось и плакать, и смеяться. Он всё время издевается над ней, она никогда не знает, что ему ответить, чего ожидать. «Нет, ты всё-таки загипнотизировал меня, Мендес! Почему я готова позволить тебе всё? После всего ужасного, что ты сделал?»
- Наверное, ты будешь гореть в аду, Мендес… - произнесла она утомлённо, машинально, скорее, по привычке, качая головой.
Внезапно Мендес стал серьёзным и напряжённым.
- Я и так уже горю в аду… с той минуты, как увидел тебя, - тихо отозвался он, и голос его дрогнул.
«Впусти в себя ад…» - а сколько его уже было! Неужели главный ад – ещё впереди?
Елена подняла глаза, пристально вглядываясь в его лицо. Она впервые увидела усталого, больного человека, с одной навязчивой страстью, рвущей его душу в клочья. Увидела серебристые нити на висках и на лбу, не проходящую складку между сведённых бровей. И всё, что тайно ходило в ней по спирали, набирая высоту; всё, что прорывалось, нежданное, в мечтах и снах – всё это оказалось единственным и сокровенным, не нуждающимся больше в сокрытии.
Мой бедный, безнадёжно одинокий страж! Нет утешения ни на Земле, ни на Небе, нам только и остаётся – утешать друг друга! Я устала от вражды. Я устала от борьбы и ненависти. Я хочу тебя уже давно, и пришло время признаться в этом. Ты – моё наваждение, искушение, мой ад. Я так хочу тебя…