Следовало правильно отреагировать. 30 апреля было принято решение о восстановлении годового налога на девять лет при условии, что три высших суда из четырех будут получать жалованье четыре года, а не девять лет; четвертым судом был парламент: возможно, королева и правительство надеялись рассорить их? Увы, все вышло ровным счетом наоборот: парламент очень плохо воспринял подобный подарок и призвал все четыре высших суда собраться в одном из больших залов Дворца Правосудия, так называемой Палате Людовика Святого; так родилось «решение о союзе» (13 мая), которое многие историки считают отправной точкой «Парламентской Фронды». Начинание и впрямь было необычным, почти экстравагантным. Оно заставило королеву действовать очень быстро: было отменено право годового налога и запрещены — неверный шаг — любые собрания. Ослушание привело королеву в ярость, она заявила, что собрание «судейских крючков», которым было пожаловано Дворянство, вводит во Франции «нечто похожее на республику в монархии».
Каким бы преувеличением это ни казалось, но началась война или некое ее подобие (холодная война), что не мешало поиску «урегулирования» под неожиданным руководством Мсье: он проявил себя весьма ловким посредником из Люксембургского дворца. Все четыре палаты собрались вместе и принялись тщательно готовить предложения по реформам — некоторые историки видят зачатки конституции или даже текст конституции — впрочем, эфемерной, погибшей во младенчестве.
Прежде чем перейти к описанию пресловутых 27 статей, королева утвердила их после переговоров, взрывов гнева и исправлений, заранее решив никогда их не применять, но сделав вид, что уступает по нескольким пунктам, поскольку ничего другого сделать не могла; следует напомнить, что в основе конфликта с парламентами (в том числе с провинциальными) лежали без конца осложнявшиеся реальные налоговые проблемы, которые могли быть решены только волевым порядком. К лету ждали финансового краха и баррикад, и мы задаем себе вопрос: действительно ли самые скандальные вопросы были самыми важными?
27 статей (лето 1648):
реформы, предложения реформ, улаживание отношений
Ряд статей касается налогов — хороший способ завоевать популярность и оказать протекцию друзьям, не забывая о себе. Сначала будут сокращены на четверть налоги 1647 года и аннулированы недоимки трех или четырех предшествующих лет, что нисколько не волновало Мазарини, — онпрекрасно знал, что эти деньги никогда не будут выплачены. К тому же ради обеспечения популярности, с целью заставить «вернуть награбленное» мерзких финансистов (которые все-таки собрали налоги, но, конечно, присвоили добрую их часть), будет созвана «палата правосудия» (еще одна), перед которой предстанут виновные. Да, членов палаты назначат, но у них не будет ни времени для работы, ни желания ее налаживать (слишком часто пришлось бы судить самих себя). Статья о парижских налогах: разнообразные налоги предполагается брать с зажиточных людей, упоминается, что обмер, откуп, свободные феоды и даже тариф и его табло прав на городскую пошлину будут аннулированы или ограничены.
Поскольку чиновники никогда не забывают о себе, принимается решение о запрете на раздел должностей (не делать из одной должности две или четыре), о выплате жалованья и драгоценного годового налога. Любые меры, вступающие в противоречие с этими положениями, будут аннулированы — правда, не слишком быстро и не без тайного умысла. Дается главное обещание — не нарушать принятых законов. Что это? Парламентская наивность? Милые проделки Мазарини?
Другие статьи, не столь демагогичные, были опасны по-иному. Парламент претендовал на контроль, если не над всем правосудием королевства, то, во всяком случае, над всей финансовой сферой, признавая, по примеру английского парламента, только меры, которые сам обсудит и примет. Подобное решение могло заложить основу изменения самой природы королевства, породить своего рода законодательную власть, если бы королева хоть на мгновение решила уступить (конечно, для вида, по принуждению) этому требованию, совершенно неприменимому и неприемлемому для Французской монархии.
Впрочем, главное, скорее всего, заключалось в другом. Парламент собирался устранить то, что было оружием монархии многие десятки лет (со времен правления Ришелье), — «комиссаров, рассылавшихся во все концы королевства», назначавшихся Королевским советом и наделенных почти неограниченной властью. Интенданты состояли при губернаторах, при армии, но были поставлены над всеми чиновниками системы правосудия и финансового ведомства; с 1641 года они возглавляли даже сбор налогов при поддержке финансистов и солдат. Парламент хотел упразднить комиссии и комиссаров, и это ему почти удалось, но Мазарини в конце концов доказывает, что агенты короля необходимы при войсках и в приграничных провинциях, и спасает тех, кто заправляет делами повсюду от Пикардии до Бургундии, Прованса и Лангедока. Чиновники внутри королевства — жалкая кучка — теоретически исчезают, но получают разные новые должности и продолжают переписываться с канцлером (их письма были опубликованы…). Кроме того, известно, что совет продолжает посылать в провинцию своих уполномоченных, наделенных некоторой властью. Итак, монархия как будто капитулировала, в действительности же она лавировала.