Теперь можно было смотреть на реку. Мутно-розовая вода казалась живой, пахла рыбой и пиленым деревом. Они обгоняли связанные веревками барки с таврским камнем и дубом. Те лодочники, что шли наперекор течению, в трудных местах не гребли, а подтягивались, ровными кругами укладывая канаты на палубах. Перед их тайяром с царским знаком орла впереди сразу раздвигались плавучие мосты. Все больше становилось на реке мелких лодок. Тайяр ударял их медным носом, если не успевали отойти в сторону. Одна лодка перевернулась, и человек хватался за днище, поддерживая тонущую козу. Коза кричала детским голосом...
В последнюю ночь где-то слева растекалось на полнеба беззвучное зарево. Вода стала совсем красной. Азаты молча смотрели в сторону далекого пожара, и глаза их тоже были красными. Так и слилось к утру дымное огнище с поднимающимся солнцем.
Река сузилась. Лодок и паромов стало еще больше, и пришлось рыкать в военную трубу на носу тайяра. После полудня впереди вдруг сверкнуло так, что невозможно стало смотреть. Он понял, что это Ктесифон -- стольный город Кеев.
III
Кто-то дергал изголовье...
Но не обрывался долгий вечер, когда плыли с факелами в бесчисленных каналах. Еще полночи ехали потом черными дорогами к имению эрандиперпата. Качались и качались ветки в небе, голова клонилась к невидимой лошадиной шее. В темноте гремели решетки ворот, бесплотные тени глядели в лицо каждому. Раб с факелом вел его узкими коридорами, другой сзади нес книги. В зале с синеющим потолком оставили его. Он помнил, что приклонил голову на книгу, и снова переливалась вода в свете факелов...
Ухнуло куда-то все. Он открыл глаза, поспешно встал, оправляя хламиду.
-- Ты кто? -- спросил Светлолицый с нежным пушком на щеках. Темные брови круто изгибались к вискам.
-- Авраам я, из Нисибина,-- ответил тот. Светлолицый был старше Авраама. Военная куртка была на нем и мягкие кавказские сапоги внатяжку. Короткий арийский меч висел на поясе. И спрашивал он отрывисто, с арийским звоном в голосе.
-- Из Нисибина, -- повторил Авраам. -- Это город, который на границе...
Они помолчали, глядя друг на друга. Светлолицый отошел. Авраам с изумлением оглядел стены зала, которые не видны были ночью. Рядами шли ниши, и все были заполнены книгами, свитками, глиняными пластинами с письменами древних. У одной только стены было в пять раз больше книг, чем во всей библиотеке мар Бобовая.
-- Подойди! -- позвал Светлолицый.
Авраам подошел к тахте у окна. На ковре лежала раскрашенная в черно-белую клетку доска и костяные фигуры. Он видел эту арийскую игру "Смерть царя". Ди-перан Фаруд, которому помогал он переписывать христиан Нисибина, играл всегда в нее с другим персом.
Светлолицый перенес до линии границы одного из красных латников, посмотрел ожидающе. Авраам растерянно покачал головой.
-- Пешие так наступают, -- показал Светлолицый.-- Разят они сбоку, где не прикрыто щитом... Шахрадары на слонах тоже бьют по своим линиям наискось. А это ратх -- башня на колесах. Она идет на приступ прямо или сдвигается в стороны... Сильнее всех Фируз -- победитель, Рука Царя...
-- Пероз? -- переспросил Авраам.
-- Да, Фируз,-- подтвердил на ктесифонский манер Светлолицый. -- Он бьет всех и во все стороны.
-- А тебя как зовут? -- спросил Авраам. Светлолицый со стуком бросил костяного воителя:
-- Никак меня не зовут!
Вошел другой, высокий и крепкий, посмотрел на Авраама.
--Сядь, Сиявуш!--сказал Светлолицый,--Он не умеет.
Тот, которого звали Сиявуш, молча сел играть. Он был одних лет со Светлолицым и одет так же. Только глаза были холодные, и брови не изгибались, а напрямую срастались над крепким костистым носом. Фигуры он двигал резко, не долго думая.
Потом пришел сам эрандиперпат Картир и с ним еще трое. Двое были со звериными знаками на кулонах, а третий -- арийский жрец в красной хламиде. Увидев Авраама, эрандиперпат удивленно приподнял брови:
-- Иди, я позову тебя, когда будешь нужен! Авраам поскорее вышел за ковровую завесу. Его испугал красный маг -- огнепоклонник. Серые яркие глаза под выпуклым лбом скользнули по одежде, кресту, остановились на лице Авраама. Спокойная внимательность была в них и что-то еще, необъяснимое. Они притягивали, и нельзя было скрыть своих мыслей...
Не дьявольский ли это свет? Авраам вспомнил, что много дней уже не молился. Он посмотрел на высокие своды и вздохнул. Прошел одним коридором, перешел в другой, нашел маленький дворик с отхожим местом и бронзовым кувшином с водой. А он слышал, что арийские мобеды запрещают подмывание...
Опять ходил он в коридорах и никак не мог найти выхода. Стены из белого камня скрадывали шаги. Свет падал откуда-то сверху косыми прямоугольниками. Из бокового прохода послышались голоса. Отведя заменяющую дверь тяжелую кожаную завесу, он вышел наружу.
На широком, мощенном камнем дворе азат в дорожных латах водил запаленного коня. Тут же располагались конюшни, стояла укатанная гора сена. Военная казарма была точно такая же, как у дома сатрапа на царской стороне в Нисибине. Под длинным навесом рядами стояли пирамиды пик с прислоненными внизу щитами, висели на столбах тяжелые луки.
В углу двора был хауз с водой, над ним тахта. Несколько солдат сидели полукругом и ели. Это были азаты из посольского сопровождения. Сотник Исфан-диар, который помогал ему в дороге, сделал приглашающий знак рукой.
Авраам обрадовался знакомым азатам, ему сразу стало легче. Он присел на краю тахты, и Фархад-гусан, который запевал в дороге песню, положил ему отваренной пшеницы в солдатскую чашку, хотел положить и мяса.
-- Мясо свиньи! -- предупредил старый азат с разрубленным ухом.
Персы с любопытством смотрели на Авраама, и он покраснел.
-- Носящие крест ромеи из-за моря едят свиней,-- сказал Исфандиар. -- А почему наши христиане не едят?
-- Зато наши обрезаны, как иудеи, -- заметил Фархад.
-- Бог один у вас с иудеями. Что же законы его не одинаково выполняются?..
Ни в голосе, ни в глазах сотника не было издевательства. Одно только искреннее недоумение. Авраам не знал, что ответить. Персы поговорили еще о разных богах, каких знали у варваров. Аврааму взамен мяса положили полкружка соленого армянского сыра -- пендыра.
-- Мертвых там засыпают землей, а в руки дают лук со стрелами, -рассказывал бывший в плену за Оксом азат с покалеченным ухом.--Лошадей и прислуживающих людей убивают и кладут с ними, а еще хоронят еду и напитки...
-- Много законов на свете! -- задумчиво сказал Ис-фандиар.
-- Истина -- как одеяло. -- Глаза Фархада блеснули. -- За один конец его тянет иудей, за другой -- носящий крест, за третий -- индус, за четвертый --- поклоняющийся Мазде. Какое одеяло выдержит!
-- Да, так и говорит правдивый Маздак! -- громко сказал один из азатов.
Авраам еще в Нисибине слышал о знаменитом арийском священнослужителе -мобеде, носящем это странное имя. Маздак -- факел при обрядах у огнепоклонников, "Источающий свет Мазды" означает это имя на пехлеви.
Тот, что с покалеченным ухом, неодобрительно качнул головой и сунул обе руки в прорези куртки. Авраам знал, что у огнепоклонников на голом теле святая веревка с тремя памятными узлами: "Добрая Мысль", "Доброе Слово" и "Доброе Дело". Другие азаты, которые закончили еду, тоже нащупали руками узлы и сосредоточились. Посидев так недолго, они встали, успокоенные. Им надо было чистить лошадей и оружие перед выездом в город.
Авраам оставил их и прошел через калитку в сад. Между защитной стеной и дворцовыми щелями-окнами полосой росли розовые кусты. Он сел на траву, прислонился спиной к дереву. Грело солнце, пчелы жужжали в густом воздухе, где-то кричал осел. В первый раз вспомнился ему город на границе, старая ромейская крепость на краю и водовоз Хильдемунд. Больше никого не хотел он вспоминать. Жалкой и смешной в большом мире была черная сгорбленная фигурка мар Бар-Саумы... Какое одеяло выдержит... Так говорит Маздак...
-- Эй, господин... Господин!.. Авраам вздрогнул, встал на ноги.
-- Кто здесь? -- спросил он громко.