Выслушав нищего, мы не знали, что начать. Горесть и гнев мешали нам рассуждать. Иванчук клялся убить Мазепу, если удостоверится в справедливости сказанного нищим. Наконец мы решились с Иванчуком идти к Мазепе и расспросить его самого о нашем вожде.
Долго мы ждали перед домом гетмана, пока ставни отворились. Площадь между тем наполнилась народом. Мы вошли в дом и просили сторожевого сотника доложить об нас гетману. К нам вышел Орлик — расспросить о причине нашего прихода. Мы отвечали, что имеем дело к самому гетману, и Орлик удалился, оставив нас одних в сенях, посреди стражи. Мы ждали недолго. Орлик ввел нас к гетману.
Он стоял посреди залы, опираясь на костыль, и был во всем своем убранстве, в шитом золотом кафтане, с голубою лентою чрез плечо, со звездою на груди. Несколько войсковых генеральных старшин и полковников стояли по обеим сторонам. Он взглянул на нас исподлобья и наморщил лоб.
— Чего вы хотите? — спросил он грозно.
— Мы пришли узнать от тебя, ясневельможный гетман, — сказал Иванчук, — что сталось с вождем нашим. Он не возвратился домой с твоего пиру, и мы думаем, что он захворал.
Мазепа не дал кончить Иванчуку:
— Прочти указ его царского величества, — сказал он Орлику.
Орлик прочел указ царский, которым повелено гетману взять под стражу полковника Хвастовского и отправить к государю, как ослушника царской воли и государственного преступника, а на место его назначить другого полковника и всех казаков наших привесть наново к присяге.
— Слыхали ли вы? — сказал Мазепа.
Мы посмотрели друг на друга и не знали, что говорить и что делать. Не будучи в силах, однако ж, удержаться, я спросил:
— Жив ли наш батько?
— Тебе до этого нет дела, — сказал гневно Мазепа. — Конец вашим разбоям и своевольству! Чечел! поди с этими людьми в дом, где жил преступник; забери бумаги и все, что найдешь там, а всех людей отправь под стражей в Батурин, для размещения по полкам. Ступайте…
Иванчук затрепетал, и я думал, что он бросится на Мазепу и убьет его на месте; но он удержался, посмотрел на меня, пожал мне руку и вышел, не поклонясь гетману. Чечел не успел оглянуться, как Иванчук сбежал уже с крыльца и скрылся в народной толпе. Я не отставал от него. Мы добежали до корчмы, где обыкновенно собираются запорожцы и все удальцы из крестьян. Иванчук закричал толпе, чтоб его выслушали.
— Знаете ли вы меня, хлопцы! — спросил Иванчук у народа.
— Как не знать тебя! — закричали со всех сторон. — Ты батькино око!
— Хорошо! А любите ли вы нашего батьку? — примолвил Иванчук.
— Как не любить родного батьки! Он только и бережет нас от угнетения ляхов, ксензов и жидов! — закричали мужики.
— Итак, знайте, что мы остались сиротами, что уже нет нашего батьки!..
Крик, вопли и рыдания пресекли речь Иванчука. Он едва мог убедить народ выслушать его до конца.
— Не слезами, а кровью должно поминать нашего батьку, потому что он проливал за вас не слезы, как баба, а собственную кровь. Гетман Мазепа умышляет с панами и ксензами погубить Украины и Малороссии и хочет отдать нас душою и телом ляхам и папистам. Зная, что батько не допустил бы до этого, он заманил его сюда бесовскими своими хитростями и сегодня, ночью, опоил у себя, за столом, какою-то отравою. Батько наш не выходил из дому гетманского и пропал без вести! Пойдем к предателю Мазепе и потребуем, чтоб он отдал нам батьку, живого или мертвого; а я берусь отделить черную душу Мазепину от его гнилого тела… За мной, братцы, кому дорога православная наша вера и мать наша Украина!
Запорожцы выхватили сабли, народ вооружился кольями, оглоблями, купленными на ярмарке косами и топорами и с воплем ринулся за нами. Мы почти бегом прибыли к дому гетмана.