— Когда я взбрыкивала?
— Перечислить? И тогда ты начнешь отрицать, дуться… Может быть, поговорим о чем-нибудь приятном?
— Например?
— Когда мы увидимся снова? Когда ты станешь моей… полностью?
— У тебя секс и отношения — это одно и то же? — спросила я шепотом.
Едва слышно это выдохнула.
— Нет, — ответил после непродолжительной паузы Чарский. — Но с тобой мне хочется и того, и другого. Не представляю, как буду находиться рядом, не прикасаясь. Это самая настоящая пытка, не иначе. А ты? Хотела бы держаться на расстоянии? Или тебе понравилось вчерашнее знакомство поближе?
— Очень, — отвечаю едва слышно. — А тебе?
— Тоже. Ты дома? Еще лежишь в постели?
— Да. А ты?
— Только вернулся с душа, был на небольшой разминке.
Чарский в душе…
Почему моя фантазия подбрасывает на это сочетание безбожно пошлые картинки?
— Устраивайся поудобнее, малявочка. Можешь нырнуть под одеялко, если стесняешься.
— Зачем?
— Догадайся. Меня завел твой сладкий шепоток… Очень, — голос Чарского изменился, стал более низким, хриплым.
Его дыхание участилось, стало прерывистым.
— Сфоткаешь себя? — попросил он.
— Нет же! Я такое фотографировать не буду, отсылать кому-то тем более.
— Тогда мы обязательно должны увидеться этим вечером. Я тебя заласкаю, крошка. Просто зацелую всю-всю. Целиком… А пока просто закрой глаза и представь, что я рядом. Целую тебя, обнимаю. Тебе со мной хорошо. Чуть-чуть расслабь ножки и раздвинь их в коленях, почувствуй мое тепло, касания… Это моя рука тебя касается, чуть-чуть гладит по мягкому животику и сдвигает трусики вниз, проникая под них.
Ох…
Даже не знаю, что это за магнетизм в его словах, но я делала все, как он говорил, тая.
До самого пика, до острого конца.
Задыхаясь, желая большего.
Сходя с ума.
Кусая губы от наслаждения.
— Ты со мной?
— Да.
Я стала послушным инструментом, податливой, как теплый воск, таяла от его слов. Взмывая вверх и опускаясь, снова поднимаясь…
Забылась, не помня, что, когда поднимаешься вверх, потом приходится падать.
***
Немного позже
— Тася, к тебе Ваня! — позвала сестра.
Я быстро выплеснула остатки грязной воды из ведра, развесила сушиться тряпку и побежала навстречу другу.
— Привет! — поздоровалась, привычно обняв Ваню.
Обычно здоровались без неловкости, а на этот раз парень будто смутился, оглянулся. В багажнике его велика виднелся небольшой, но симпатичный букет.
— Кому цветочки? — поинтересовалась я. — С тех пор, как ты немного изменился, девчонки только о тебе и говорят!
— Правда? — тряхнул головой друг, сверкнул улыбкой. — Разглядели, что ли?
— Я всегда говорила, что ты классный.
— Угу… Батю твоего встретил утром. Он мне так строго сказал, чтобы я меньше тебе голову пудрил играми, спортом. Про приставку талдычил. Старики, — фыркнул. — Только я с тобой в приставку не рубился. Понимаешь?
— Ты отцу так и сказал?
— Нет, я тебя прикрыл. Просто ты предупреждай, ок? — попросил он. — Гуляла где-то? — сощурился. — Или с кем-то? — усмехнулся. — Это вернее.
— На что намекаешь.
— Ни на что. Я просто видел, как Чарский тебя высадил из своей тачки, за несколько улиц до твоей. Потом потихоньку сзади ехал. Только и всего. Ты с ним все-таки, что ли? — спросил напряженно.
— Вань, только не начинай, идет? Чарский — неплохой парень.
“Самый классный!” — подумала жарко и покраснела, вспомнив утренние забавы по телефону.
— Классный? Не знаю… По его милости вы скоро без крыши над головой останетесь. Но ты, конечно, продолжай ему в рот заглядывать и смотреть на улыбку слащавую.
— Ты это из-за личной неприязни говоришь! — зашипела я.