Приезд «Бони М» в Москву был шоу мирового масштаба — без преувеличений! Именно эти концерты журнал «Тайм» назвал событием года, культурным прорывом железного занавеса. Московские записи продюсер группы продал за бешеные деньги европейским студиям домашнего видео. Фотографии участников группы, наряженных в русские меха, на Красной площади облетели газеты всей планеты.
С этими шубами, кстати, вышла настоящая полудетективная история. Артисты в Москве попросили море водки и русские меха. В «Березках» шуб не оказалось, и организаторы концертов не знали, что делать. Связались с куратором от ЦК, и тот организовал подвоз шуб из Казахстана с меховой фабрики, уголовное дело вокруг которой прогремело на всю страну в начале семидесятых. Оформлялось все как бог на душу положит. Зато фото на Красной площади вышли шикарные.
Я пробирался к входу в концертный зал «Зарядье» в гостинице «Россия» через огромную толпу людей. Над ней висело облако пара, на улице было дико холодно. Но публику не смущали ни ожидание, ни мороз под минус тридцать — каждый рассчитывал урвать лишний билетик, и чем ближе к входу, тем больше мне предлагали: пятьдесят, сто, сто пятьдесят. Позднее я слышал, что цена дошла до двухсот пятидесяти рублей — месячная зарплата на хорошей должности!
Интриги добавляли слухи: будут ли «южноамериканские музыканты», как их почему-то рекламировали публике, петь «Распутина» (там была строчка про «любовника русской королевы» и про секс, которого, как известно, в СССР не было) или им запретили? Не верьте тем, кто сейчас пишет, что песня так и не прозвучала. Именно с нее и начинался концерт. На сцену первым выбежал барабанщик, который стал выстукивать знакомый многим ритм, еще не добравшись до ударной установки, прямо по колонкам, установленным на сцене. Потом появились похожие на райских птичек артисты, и на весь зал грянуло: «Эй, эй, Распути́н!».
А в самом зале происходило странное: весь партер был заполнен солидными тетками с высокими прическами, увешанными золотом и держащими покерфейс, словно они были не на концерте, а на бюро райкома. Большую часть билетов распространили по организациям, и, как мне кажется, в основном они достались «нужным людям» из торговли в расчете на хорошие отношения в будущем. Рядом сидели ветераны с медалями и солидные мужи, которым место было не на диско-пати, а в каком-нибудь президиуме. Зачем они все пришли, для меня полная загадка.
Точно так же недоумевала на сцене Лиза Митчелл. Она не один раз показала руками: вставайте, надо танцевать, но не тут-то было. Тогда она и вовсе разошлась: спустилась со сцены в зал и начала приплясывать в проходе, призывая к ней присоединиться. Тетки в зале решительно окаменели и вцепились побелевшими пальцами в подлокотники, дежурившие в зале милиционеры сурово нахмурили брови: всем стало понятно, что выведут с концерта, только дернись.
Говорят, что на галерке все же кто-то танцевал. Как мне хотелось выбежать в проход и закружить вокруг певицы, не передать словами! Но мне довелось исполнить свою мечту лишь через много лет, когда на открытие казино «Кристалл» в Москве пригласили Лизу Митчелл. Фрэнк Фариан к тому времени умер, Бобби Фаррелл из группы ушел, но это не имело ровным счетом никакого значения: я танцевал под живую музыку от «Бони М», словно перенесся на двадцать лет назад! Жизнь удалась!
А в семьдесят восьмом, когда я в школе рассказал, что был на концерте, мне не поверили и обозвали хвастуном.
Впрочем, диско моему сердцу было идеологически чуждо. Оно принадлежало тяжелому року — «Дип Перпл» и «Юрай Хип». За «Июльское утро» я был готов броситься на любую баррикаду.
Обложки журналов и статьи о Boney M. Ноябрь-декабрь 1978 г.
«Ночной полет на Венеру». Пластинка Boney M, выпущенная в СССР. 1980 г.
Фото: Ekaterina34 / Shutterstock.com
Как назло, в магазине «Мелодия» на Ленинском проспекте, в который я заглядывал каждый божий день, ибо учился в соседнем дворе, фарцовщики ничего достойного предложить не могли. Тогда я пустился в авантюру. На сэкономленный за несколько лет четвертной билет (деньги за обеды и проезд в троллейбусе, пришлось побегать от контролеров) я купил диск Донны Саммер, королевы диско. Клятвопреступный поступок был нужен для последующего обмена. Не помню, куда в итоге диск делся, но пару-тройку раз удалось на время поменяться с приятелями и подержать в руках двойной альбом японского концерта «Дип Перпл» и что-то из «Слэйда».
Потом вернулись из Токио моя двоюродная тетушка Оля, роскошная красавица-блондинка, и ее муж, который был страстным меломаном. В их тесной квартирке на Нагорной мне организовали истинный пир духа. Таинственно мигали разноцветные лампочки дорогущей японской стереосистемы, дядюшка что-то «химичил» с загадочным эквалайзером, с тихим шорохом опускался звукосниматель на очередной «пласт», а в наушниках, которые мне торжественно вручили, звучали басы и жесткие ритмы. Шла запись кассет, я держал в руках диск Ринго Стара c I’m the Greatest — и я был велик, я был счастлив! А еще у меня появилась лучшая коллекция рок-музыки во дворе!