Многое довелось испытать: и расчистку от снега персонального парковочного места, и автопробег через полстраны и обратно (поездка в Закарпатье), и мучения с постижением на собственном опыте «жигулевской» матчасти, и бесплодные поиски запчастей, и кражу запасного колеса из багажника. И снова помогал отец, несмотря на кличку «рукожоп», которой наградил его дед. У отца и вправду с деревяшками и железками были непростые отношения, но в советские времена выбора особого не было. Как-то раз он умудрился выбить ногой домкрат, уронив мне на спину нашу «копейку».
— Держи машину! — вот и все, что я услышал, напрягаясь изо всех сил, чтобы дать ему возможность прикрутить оторванный глушитель.
Тот самый «рукожоп»: выходные под машиной или рядом с ней (фото из семейного архива)
Шли годы, наша «копейка» все больше ветшала. Вот уже переднее крыло оказалось приварено к кузову обрезком бампера. Не счесть, сколько раз мне снимали номера гаишники; особо зверствовал пост на въезде в Москву с Дмитровского шоссе, причем каждый раз, когда я ехал встречать родителей в аэропорту Внуково.
— Что это?! — спросил меня в ужасе англичанин, который приехал по обмену в Москву на стажировку и которого мне поручили сопровождать. Вероятно, он решил, что машина заминирована, когда, открыв дверь, увидел странные провода, что шли от рукояток печки-обогревателя через «ветровичок» к приводам «дворников».
— Русская смекалка! — гордо ответил находчивый я. Без этого сложного механизма «дворники» отказывались возвращаться в исходное положение.
Последним аккордом добивания «Жигуля» стала оторванная кулиса. Она обломилась почти у основания, и мне пришлось приварить к огрызку небольшую трубку большего диаметра. Теперь у меня была лучшая в мире по шкале хитрозадости противоугонная сигнализация: уходя домой из машины, я прихватывал с собой ручку переключения скоростей, вынимая ее из трубки-гнезда, и со смехом рассказывал друзьям придуманный образ: угонщики вскрывают мою машину и — тут немая сцена — не понимают, как скрыться с места преступления!
Преступники, к моему разочарованию, так и не попались в мою ловушку, зато маму я чуть не довел до инфаркта. Как-то раз она взяла у меня машину, чтобы решить какие-то свои дела. Через час она позвонила мне домой, чтобы в полном ужасе сообщить:
— Сыночек, я оторвала кулису!
— Ну и силища у тебя! — посмеялся я, а потом успокоил.
Но все когда-нибудь кончается. Закончились и мои мучения. Как-то в начале зимы восемьдесят девятого мне позвонил тесть из Запорожья:
— Собирай деньги и приезжай. Я машину от завода получил!
Так в моей жизни появилась красная «шестерка» с запорожскими номерами. Чем не «Феррари» современных мажоров!
Удивительным образом все звезды сошлись. И инициатива тестя, парторга цеха крупного украинского завода, решившегося встать в очередь за авто, и удачное соотношение цены и престижа модели («шаха» ценилась, но стоила дешевле ВАЗ-21063), и наличие почти всей суммы в кармане, ибо я стал очень прилично зарабатывать частными уроками. Я не понимал, что особо радоваться тут нечему: государство уже включило печатный станок, денег у населения резко прибавилось, и добром все кончиться не могло.
Как же я холил и лелеял свою «ласточку»! Полировал, натирал «торпеду» специальным составом и даже самолично обработал днище, пороги и внутренние скрытые полости ядреной смесью «мовиля», пластилина и керосина! Вонь стояла несусветная, жена отказывалась пускать меня в постель, но на какие жертвы не пойдешь ради такого сокровища. Первая машина — это как первая любовь, такое не забывается.
И кровью сердце обливалось, когда уже через год мне пришлось заняться частным извозом, ибо учеников вдруг как отрезало. Пошли аварии, поломки — я словно душу свою на злато менял. Зато в нашем дворе я был первым, у кого появилась своя, а не папина машина! Одним словом, мажор!
Бизнес по-совковому
Девяностый год. Советский Союз умирал мучительно, смердя и выкашливая из своих отравленных пропагандой легких сгустки то ненависти, то старых обид. Старшее поколение как ошалелое носилось по митингам и спорило где только можно, доказывая, как обустроить страну, причем у каждого был свой уникальный рецепт. А молодежь бегала в поисках «бананов» и «конверсов», дрыгалась на концертах под забойный рок и вопила, что ждет перемен. Те, кто поумнее, думали, где и как заработать, желательно много.