Проходит едва ли минута, прежде чем он возвращается, и останавливается в прихожей, когда видит меня сидящей на дереве.
— Что? — спрашиваю я, внезапно почувствовав себя неловко. Свет на кухне не такой флуоресцентный и агрессивный, как в моей квартире, но я знаю, что мои волосы в беспорядке, а кожа наверняка в пятнах. На лбу выступает пот, и я пытаюсь его вытереть. — Мы не должны этого делать, если ты не…
Финн идет ко мне и пересекает кухню в три длинных шага. Я не успеваю договорить, потому что он прерывает меня еще одним поцелуем. Этот поцелуй более нежный. Мягче, слаще и словно волшебство праздника. Я мурлычу ему в губы, и он вздыхает, проводя большим пальцем по моей челюсти.
— Ты чертовски красива, — говорит он, мое сердце пропускает удар. Оно подпрыгивает к горлу и остается там, когда он снова целует меня. — Я рад, что нахожусь здесь, с тобой. Я рад, что могу заботиться о тебе.
— Ужасно романтично для девушки, с которой ты познакомился в баре.
— Да ладно. В медицинской палатке было наше первое свидание, верно? Там была выпивка. Это считается. В баре было второе, а сейчас у нас третье. Обычно именно тогда я включаю обаяние.
— Я всегда буду дорожить воспоминаниями, которые мы провели вместе. Лучшее первое свидание в истории, если хочешь знать мое мнение. Если впредь мне не будут подавать Гаторейд, это будет считаться катастрофой. — Я тянусь вниз и провожу рукой по его члену. Его глаза закрываются, и я хмыкаю. — Ты мучил меня, Финн. Может быть, пришло время мне помучить тебя.
— Это того стоило. — Финн тяжело выдыхает, дыхание проносится по моей коже. Он разрывает зубами обертку презерватива, рука опускается между моих ног. — Все еще мокрая для меня, детка?
Обычно я ненавижу ласкательные имена в постели. Они заставляют меня кривиться и закатывать глаза, но сегодня, как и во всем остальном, с Финном все по-другому.
В них есть намек на поддразнивание. Есть нотка благоговения, которая говорит мне о том, что это, возможно, всего лишь быстрая интрижка, о которой мы оба забудем к тому времени, как часы пробьют полночь в канун Нового года, но что есть мир, в котором это могло бы существовать как нечто более существенное и глубокое.
— Проверь сам, — говорю я, но слова путаются, когда он медленно вводит в меня свои пальцы. Кладет вторую руку мне на живот и хитро, сексуально усмехается, прижимаясь лбом к моему.
— Да, ты такая. Ты так сильно возбуждаешься от других парней, Марго? Или только со мной?
— Только тобой, — говорю я ему, и это чистая правда.
У меня были оргазмы. Парни меня возбуждали. Но я никогда не чувствовала себя так, как сейчас, как будто я одновременно на вершине мира и в то же время прикована к нему. Все увеличивается; его прикосновения бьют током. Его слова поэтичны, а его рот успокаивает все мои боли.
До этого момента все происходило стремительно, и как бы я ни хотела, чтобы он трахал меня жестко и грубо, я хочу, чтобы он также смаковал меня. Чтобы он не спешил, чтобы я наслаждалась каждой секундой блаженства, которое он собирается мне подарить.
— Хороший ответ. — Финн убирает руки и поглаживает свой член. Сдвигает презерватив вниз по длине, его глаза блестят от возбуждения, когда он хватает меня за нижнюю часть бедер, притягивая к себе. — Ты готова, Марго?
Я наклоняю голову в сторону и целую его. Зубы прикусывают нижнюю губу, язык скользит по ней. Он хрипит и еще крепче сжимает мои ноги, при этом его пальцы становятся достаточно грубыми, чтобы оставить следы, которые я буду носить завтра как трофей.
— Трахни меня, Финн, — шепчу я, и он встает на одну линию с моим входом.
Проводит головкой члена по моей киске, дразня меня, и я вижу, какая я мокрая. Упираюсь руками в стол, чтобы укрепить себя, впиваюсь ногтями в дерево, когда он подается вперед и вводит в меня первую половину своей длины легким и плавным движением.
— Блять, — говорим мы в унисон.
Мое дыхание застревает за ребрами. Его голова откидывается назад, горло перехватывает. По руке скатывается бисеринка пота, и я не знаю, хочу ли я, чтобы он двигался или оставался неподвижным, чтобы я могла привыкнуть к растяжению.
— Господи. Как ты, блять, такая тугая? Я работал над твоей пиздой десять минут, а к тебе как будто никто не прикасался. — Финн двигает бедрами, и еще один дюйм его длинного члена исчезает внутри меня. Я пытаюсь что-то сказать, но слова не выходят. Я так полна, а он еще даже не вошел до конца. — Идеальная. — Он снова делает толчок. — Блядь. — Еще на дюйм глубже. — Киска.