— Все хорошо. Я рада, что оказалась здесь, и рада, что мы избавились от этой конфронтации. Рада, что могу быть рядом с тобой.
— Думаешь, ты вернешься на очередную встречу с бандой? — спрашивает он.
Я слышу надежду в его голосе. Намек на волнение и тень предвкушения того, каким будет мой ответ.
— Да, — шепчу я. Играю с огоньками, вшитыми в его свитер, и улыбаюсь. — Я вернусь. Ради еды. Ради компании. Ради твоих восьмисот рождественских свитеров, которые я ещё не видела. Ради того, чтобы узнать, какую одежду ты любишь носить в тёплую погоду. — Я делаю паузу и смотрю на него. — Ради тебя.
Его выражение лица смягчается. Он приближает свои губы к моим, и я держу его за воротник.
— Хочешь узнать секрет, мисс Эндрюс?
— Больше, чем я хочу чего-либо еще в этом мире, мистер Мэтисон.
— Это лучшее Рождество в моей жизни.
Я встаю на носочки и улыбаюсь.
— Лучшее Рождество в моей жизни.
ЭПИЛОГ
МАРГО
Одиннадцать месяцев спустя
— Это более ошеломляющее зрелище, чем наблюдение за Чикаго. — Я пробиваюсь локтями сквозь толпу у финишной черты Нью-Йоркского марафона, чтобы оказаться перед металлической баррикадой, отгораживающей трассу от небегущих. — Как ты сейчас не сходишь с ума?
Холден смеется и отходит в сторону, чтобы у меня было свободное место.
— Ты привыкнешь к этому, когда поедешь на свой третий или четвертый Мировой марафон. Сейчас это твоя жизнь. Лучше Нью-Йорка может быть только Бостон. Не могу поверить, что Финн не бежал в этом году, потому что вы двое были в круизе по Средиземному морю. Где его приоритеты?
Я знаю, что он просто подшучивает надо мной: почти год мы встречаемся с Финном, и его друзья стали моими друзьями. Его семья — моя семья, мы все вместе проводим время, чередуя квартиры, где устраиваем вечера игр и кино. На прошлой неделе мы были у Катарины, и я клянусь, Холден притворился, что забыл ключи наверху, чтобы провести с ней больше времени.
Мило, что он думает, будто мы этого не заметили.
— Странно. Как будто Финн любит меня или что-то в этом роде, — говорю я.
Холден обнимает меня за плечи.
— Он определенно любит тебя.
Боже, он действительно любит.
Он шепчет мне эти три слова каждый день — посреди скоростной тренировки, когда я уже жалею, что зашнуровала кроссовки и пыталась догнать его.
Вечером, когда он приходит домой из больницы и целует меня так, будто завтра наступит конец света.
Сегодня утром в нашем гостиничном номере, перед тем как он отправился на забег, он свернулся калачиком и обхватил меня руками на дополнительные две минуты, потому что сказал, что будет очень скучать по мне, когда уйдет.
За последние одиннадцать месяцев Финн воодушевлял и мотивировал меня во многих отношениях. Он помог мне стать лучшим бегуном. Лучшим учителем и лучшим человеком. Все, что происходит рядом с ним, так чертовски весело, и я никогда не думала, что оказаться в медицинской палатке изменит траекторию моей жизни.
Джереми потребовалось несколько дней, чтобы смириться с мыслью, что мы с Финном вместе, но ему, честно говоря, все равно. Я не тусуюсь с Финном, когда он рядом, но мы достаточно сердечны, чтобы встретить Рождество вместе в этом году без каких-либо обид.
Это начало.
В последнее время все было так хорошо, и наблюдать за тем, как он проходит двадцать шестую милю марафона, на подготовку к которому он потратил месяцы, — идеальный способ начать праздничный сезон.
— Как он выглядит? — спрашиваю я, и Ретт нажимает на приложение для отслеживания, которое он использует.
— Он все еще с лидерами. Их семеро, которые вместе преодолели двадцать три мили. Финн сказал, что если он будет в первой группе на дистанции 5 км, то у него будет шанс первым из американцев пересечь линию.
— Держу пари, он это сделает. — Холден прыгает вверх-вниз, и я не уверена, холодно ли ему от ноябрьского нью-йоркского воздуха или он взволнован. — Он в лучшей форме, чем когда-либо.
— Я сделаю вид, что помогла ему в этом, — шутит Катарина. — Наши утренние тренировки на скорость — вот что сделало его еще быстрее в этом году.
— Это точно не я. Вы двое делаете десять миль еще до того, как я встаю с постели. — Я вздрагиваю от порыва ветра, проносящегося по трассе. Я не могу посмотреть на его время или сплиты. Слишком нервничаю из-за того, как он выступит сегодня, но он должен в любую секунду преодолеть последние две десятых мили. — Это отвратительно, если быть честной.