— Охренеть. — Ретт засовывает солнцезащитные очки в карман. — Финн в четверке лучших.
— Четверка лучших американца? Это потрясающе. — Я встаю на носочки и смотрю на дорогу, отчаянно желая увидеть его. — Он сказал, что будет рад первой пятерке.
— Нет. Я имею в виду четвертое место в общем зачете.
— Что? — Я выхватываю у него телефон и смотрю на таблицу лидеров. Финн позади двух бегунов из Кении и еще одного из Эфиопии, один из которых держит мировой рекорд. Сегодня они его не побьют, учитывая сложность дистанции, но от того, что я вижу его имя там, мое сердце подпрыгивает к горлу. — Боже мой. Он сделает это.
Ведущая машина сворачивает на последнюю прямую, и за ней следуют трое полицейских на мотоциклах. Толпа начинает громко аплодировать, и я перестаю дышать.
Бегун, занявший первое место, начал отрываться и создавать дистанцию между собой и скоплением других спортсменов. Я наклоняюсь влево и в этот момент замечаю Финна, который бежит по Центральному парку на третьем месте.
— Вперед, Финн! — кричит Холден, и Катарина поднимает знак, чтобы он мог нас видеть.
Сомневаюсь, что он обратит на нас внимание. Мы в четырехстах метрах от финиша, и гримаса на его лице говорит о том, что ему очень больно.
— Давай, малыш! — кричу я, и он смотрит в нашу сторону. Машу руками над головой, и его губы медленно растягиваются в ухмылку. — Посмотри, как он бежит!
— Какого хрена он делает? — спрашивает Ретт.
Мы все смотрим, как он отклоняется влево, в сторону от синей линии, обозначающей кратчайший путь к финишу, и направляется к нам.
— Черт. Он ранен? — спрашиваю я.
— Он не ранен, он…
Прежде чем Ретт успевает закончить, Финн оказывается передо мной. Обнимает меня за шею и целует.
— Мисс Эндрюс, — пробормотал он.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — почти кричу я. — Тебе осталось пробежать четверть мили, и ты на третьем месте!
— К черту распределение мест. Мне нужно было пробежать и сделать это. — Он ухмыляется и снова целует меня. — Увидимся через несколько минут, детка.
Я смотрю ему вслед, пока он бежит к финишу, все еще благополучно занимая третье место. Застегиваю куртку и маневрирую в толпе людей, бегу за ним так быстро, как только могу, пока мой значок VIP-доступа качается у меня на шее.
Комментатор выкрикивает имя Финна, и я разражаюсь слезами, размахивая бейджиком перед охранником, стоящим у финишной черты. Кажется, что проходят часы, прежде чем я успеваю протиснуться к представителям СМИ с камерами, снимающими его вместе с другими медалистами.
На его плечах развевается американский флаг, и когда он замечает меня, то прекращает свой разговор и бежит ко мне.
— Ты абсолютный идиот, — говорю я ему, когда он подходит ближе. — Остановился, чтобы поцеловать меня.
— Ты мой талисман удачи. Было бы неправильно, если бы я не увидел тебя до того, как пересек финишную черту.
Я обхватываю его за щеки и смотрю на него сверху вниз.
— Как ты себя чувствуешь? Как прошел забег? Боже мой. Финн. Лучший американец и место на подиуме? Ты так много для этого работал.
При мысли о том, на какие жертвы он пошел, на меня накатывает новая волна слез. Ранние утра, когда он пробегал по двадцать миль перед работой, и поздние ночи, которые он проводил в спортзале, тренируясь с отягощениями.
Когда он рассказал мне о своей цели в Нью-Йорке, я поверила в него. Никто не работает так усердно, как он, и видеть, как в сорок один год он осуществляет такую мечту, — самый особенный момент в мире.
— Чувствую себя хорошо. На восемнадцатой миле меня немного стошнило, а холмы чуть не добили меня, но я вырвался вперед.
— О, черт. — Я прижимаюсь лбом к его лбу. — Третье, блять, место.
— И шестьдесят пять тысяч долларов, — добавляет он.
— Ты шутишь?
— Нет. Сорок за третье место и еще двадцать пять тысяч за то, что я первый американец.
— Может, мне стоит начать тренироваться более серьезно, чтобы приносить домой деньги. О, Финн. Ты невероятный. Я так рада за тебя.
— Я люблю тебя. — Он поворачивает голову и целует мою ладонь. — Спасибо, что стояла на холоде и поддерживала меня.
— Я так тебя люблю. Я бы отморозила себе задницу ради тебя. — Я смеюсь, когда он перелезает через баррикаду и берет меня на руки. — И уверена, что мне сюда нельзя.
— Да плевать. Они сами разберутся. — Он снова целует меня, и я не обращаю внимания на пот на его футболке и булавки из нагрудника, потому что именно здесь я хочу быть. — Ты ведь знаешь, что с этого момента тебе придется стоять на двадцать шестой миле во время каждого забега?