— Спасибо, Николай Николаевич, — напряженный, как стрела, протянутую руку не пожал.
— Да, ладно, малыш, кто старое помянет… Я собственно и пришел чтобы зарыть топор войны. Нет, цены не снижу, все-таки договор есть договор. Но сам его расторгну через четыре года. Тимофей, прости меня старого, хотел, как лучше, но понимаю, что сердцу не прикажешь. В общем совет да любовь. Будьте счастливы, — широко улыбаясь ушел.
Вот так радостный день превращается в не очень, чувство будто грязными сапогами прошлись по чистому полу. Сейчас мы с Тимом напоминали китайских болванчиков радостно улыбающихся и кивающих головой, а сами следили, на сколько это было возможным, за незапланированным гостем.
И не поговоришь, не спросишь, что он тут делает и как сюда вошел. Я думала, что этот человек больше не сможет сюда прийти. Видимо, не о том думаю.
Наконец, с поздравлениями закончили, и я облегченно выдохнула. Все-таки это утомительно. Захотелось присесть и перевести дух, но не тут-то было. Нас сразу отправили на первый танец.
— Позволишь? — муж вновь улыбался искренне и открыто, в глазах любовь, а в моем сердце весна.
— Конечно, — улыбаясь вложила свою руку. Мы не ставили танец, потому как оба не поняли зачем это делать. Кого-то поражать своими умениями нам не надо, судорожно вспоминать то или не то делаешь тоже не хотелось.
И вновь зазвучала не та песня. Что значит, мама, мне и слова не сказала, что Тимофей решил принять участие таким незаметным образом. Признаюсь, я рада, что он это сделал и дело не в самой песне, хотя она чудесная Alsy and Enrique Iglesias — You are my number one. Дело в том, что Тимофей думал, выбирал — значит для него это также важно, как и для меня.
— Тим, а что тут делает Николай Николаевич? На сколько я помню на него приглашения не было, — я больше не могла терпеть. Хочу все выяснить.
— Не было. Но и запрет на посещение наших ресторанов тоже не было. Отец не хочет выносить сор из избы. А ведь все знают об их дружбе, поэтому и приглашение ему ни к чему.
— Теперь я понимаю в кого ты такой благородный. Это наследственная черта, — тепло улыбнулась понимая, что есть вещи, которые не изменятся никогда. Возможно это странно, но мне нравится.
— Я тебе говорил, что ты самая красивая?
Ответить не успела. Вдруг наступила неестественная тишина. Улыбки медленно сползали с наших лиц от пронзительного женского крика, замершего на самой высокой ноте. Крика замораживающего все внутри и делящего время на ДО и ПОСЛЕ.
Тим крепко прижимает меня к себе, пытаясь спрятать. А я ищу причину крика. Оглушенная неотвратимостью беды.
— Не смотри туда, — муж прижал мою голову к своей груди.
Знаете, как оно бывает что-то происходит, и первая реакция у большинства людей отойти в сторону. И сейчас я успела заметить, как на полу корчась от боли, судорожно пытаясь вздохнуть, с текущей слюной изо рта, мужчина царапал горло.
— Скорую! — крик Яна словно запустил все звуки и время. Раздались женские крики, рубленные приказы мужчин, топот ног.
— Тимофей Иванович.
— Держать крепко и ни на мгновение не отпускать, — меня словно куклу передал в руки быстро появившегося охранника и был таков.
— Саша, пусти, там же помощь нужна, — я пыталась вырваться из крепкого захвата, но все зря. У него силы явно больше.
— Нет, Таисия Владимировна. Там Ян Викторович уже оказывает первую помощь. Скорую вызвали. Полицию тоже.
— Тасенька, дочка, — мама обняла меня успокаивающе погладила по спине. — Наши мужчины все решат и во всем разберутся.
Нас окружили еще четыре человека из охраны. С ума сойти. Откуда они все здесь? Неужели моя жизнь теперь будет проходить так, в кольце телохранителей?
Все попытки увидеть, что происходит были пусты. Дело не только в широких спинах, люди столпились вокруг пострадавшего. В голове тысяча вопросов, как рой пчел жужжали нервируя.
Скорая и полиция приехали одновременно. Сама не заметила, как мы с мамой оказались сидящими возле стены. Говорить не хотелось, а хотелось понять, что происходит и почему это происходит именно сегодня.
— Это все Николай Николаевич виноват, — слова сорвались раньше, чем поняла, что говорю вслух.
— Тасенька, ну что ты такое говоришь, — мама гладила меня по руке. — Коля, конечно, вспыльчив и бывает необъективным, но отравить человека. Нет. Тем более на свадьбе своего почти сына. Тимочка же на его глазах рос.
Ох, и что ту скажешь? Я просто кивнула и промолчала. Все-таки это удивительная женщина, во всех готова видеть свет. А вот я уже ничему не удивлюсь.
— Саша, я не могу тут больше сидеть, — мне кажется, то прошла целая вечность. Неведение убивает. — Тут уже полиция есть. Пойдемте ближе, чтобы узнать, что происходит.
— Таисия Владим…
— И правда, Сашенька, пойдемте, — я была благодарна маме за поддержку и понимание.
И хозяйке перечить никто не стал. Близко нас не подпустили — место преступления. Нельзя. Мужчины на полу уже нет, как нет и врачей.
Как же дико звучит «место преступления». Так и хочется закричать: «Это место свадьбы!». Но молчу и со страхом смотрю в любимые глаза, наполненные болью. Я не могу подойти к нему, потому что туда не пускают.
Наконец, наших мужчин отпускают, и мы оказываемся в окружении теплых и родных рук. Суета людей вокруг проходит фоном до тех пор, пока не слышу:
— Кто хозяин? — следователь подошел к нам
— Я, — твердый и уверенный голос прошелся холодом.
— Что? — высвободилась из объятий, удивленно переводила взгляд с мужа на свекра.
— Прости дочка, — Иван Петрович горестно вздохнул. — Буквально вчера вечером мы все оформили. А знакомство и официальное вступление решили отложить до вашего возвращение из путешествия.
— Вы задержаны до выяснения обстоятельств, — следователь услышал, что хотел, а остальное его не касалось.
— Нет! — вцепилась в руку Тима, тряся головой. — Нет! Нет!
Вдвоем с отцом они разжали мои пальцы. Я сопротивлялась отчаянно и, наверное, глупо, но опять потерять уже мужа я просто не могла. Мне казалось, что я схожу с ума, и это все какой-то страшный сон.
— Саша, Тасю на плечо и домой, — приказ начальника выполнили мгновенно и уже болтаясь спиной вниз, что сил колотила по спине предателя. — Наденька, будь умницей и береги себя. Адвокат уже едет. Доктор будет ждать вас дома. Не волнуйся, мы все выясним, и сын вернется домой.
Я впала в истерику. Слезы лились, дыхания совершенно не хватало, но остановиться не могла. Даже теплые объятья мамы не помогали. Словно сквозь вату едва слышала: «Все будет хорошо. Надо подождать».
Ждать. Я не хочу больше ждать. Я хочу быть там, рядом с мужем, где угодно, лишь бы с ним. Это же бред обвинять Тима в произошедшем. Он спасает людей, а не наоборот. Неужели они этого не видят?
Меня кто-то взял на руки, сознание путалось, а потом пришла не нужная темнота.
Проснулась резко, словно включили. Я лежала, судя по ощущениям в свое кровати. Провела непослушными руками по телу в ночнушке. Открыв глаза убедилась в правильности своих предположений.
За окном темно, и не ясно то ли уже вечер, то ли новый день. Медленно села, голова слегка кружилась, а в теле слабость. Схожу на кухню водички попью и все пройдет. А потом позвоню Ивану Петровичу и все узнаю.
Спустившись вниз увидела сидящую маму, такую одинокую, полную боли и отчаянья. Даже Фей свернувшийся на ее стопах выглядел грустным и потерянным. Значит все еще сегодня и уже вечер.
— Мама, ну что же вы, — упав перед ней на колени, дрожащими руками вытирала ее слезы. — Все будет хорошо. Тимка ни в чем не виноват. Его выпустят, а виновного накажут.
— Доченька, как ты? — она слабо улыбнулась, погладила меня по голове. — Прости мы тебе успокоительного вкололи, просто другого выхода не было.
— Хорошо, спасибо. Это вы простите… — кот поняв, что мама его заметит запрыгнул с другой стороны громко замурчал и усиленно начал тереться, требуя ласки.