Он замедлил шаг, пропуская вперед пешеходов, благо все они были юркими ньюйоркцами. Потом мельком взглянул на свое отражение в витрине. Не маячит ли кто-нибудь за спиной? Так и есть: азиат в спортивном костюме, физиономия наполовину скрыта козырьком бейсболки, синхронно с ним замедлил шаг неподалеку.
Гидеон тихо выругался. Может, это игра воображения, но риск слишком велик. Предположим, тип в бейсболке вовсе за ним не следит, но в густой толпе слежку мог вести кто угодно. Если считаешь, что за тобой наблюдают, надо поступать соответственно.
Он перешел Бродвей и спустился на платформу метро, чтобы ехать в южном направлении. На перроне, как всегда, не протолкнуться. Понять, спустился ли тип в бейсболке следом за ним, не было возможности. Но это не важно — существовал верный способ от него оторваться, к которому Гидеону уже доводилось прибегать. Весело, опасно, зато надежно. В предвкушении приключений у Гидеона участилось сердцебиение.
Он дождался, когда задрожат рельсы у противоположной платформы. Из туннеля быстро выкатился состав. Улучив удобный момент, Гидеон спрыгнул вниз. Толпа ахнула. Не обращая внимания на крики, он перепрыгнул через силовой рельс, пересек рельсы прямо перед носом у поезда и вылез на платформу. Крики не стихали.
«Горожане слишком легко приходят в неистовство», — подумалось ему.
Но толпа была такая плотная, что никто не мог сдвинуться с места. Он ворвался в вагон поезда, под который только что чуть не угодил, смешался с людской массой и в следующую секунду утратил узнаваемость.
Когда поезд тронулся, он увидел через закопченное окно вагона азиата в бейсболке: стоя на противоположной платформе, он провожал вагоны взглядом.
«Счастливо оставаться!» — подумал Гидеон и стал читать через плечо соседа «Нью-Йорк пост».
ГЛАВА 24
Том О’Брайен смотрел приятный сон, сопровождающийся последние несколько секунд назойливым, как жужжание комара, звонком. Он со стоном сел в кровати и посмотрел на часы. 9.30 утра! Что за наглость — беспокоить в такую безбожную рань!
Опять звонок, то есть целых три резких звонка. О’Брайен недовольно сбросил одеяло, столкнул на пол кота и побрел по неубранной квартире к двери.
— Проваливайте! — сказал он в домофон.
— Это я, Гидеон. Открывай!
— Ты знаешь, который час?
— Давай открывай, поругаемся потом.
О’Брайен не глядя нажал кнопку, снял с двери цепочку и вернулся на кровать. Сел, потер щеки, прогоняя сон.
Через минуту ввалился Гидеон с большущим чемоданом.
— Давно не виделись! — проворчал О’Брайен. — Когда пожаловал?
Вместо ответа Гидеон, поставив на пол свой чемодан, подошел к окну и, чуть приоткрыв пальцем занавеску, уставился вниз.
— За тобой гонится полиция? Продолжаешь налеты на музеи?
— Ты же знаешь, я давно бросил это занятие.
— Вид у тебя, как вчерашний анализ кала.
— Больше всего я люблю тебя за твои веские речи. Где кофе?
О’Брайен ткнул пальцем в сторону кухоньки в глубине квартирки-студии. Стараясь не дотрагиваться до киснущей в раковине с незапамятных времен грязной посуды, Гидеон повозился минуту-другую и вернулся с кофейником и чашками.
— Меня от тебя тошнит. — О’Брайен налил себе кофе. — Что за дрянь ты на себя нацепил? Опять фокусничаешь?
— Я купался в реке Гарлем, а потом спасался от преследования, спрыгнув на рельсы метро.
— Шутишь?
— Мне не до шуток.
— Как насчет душа?
— Самое время. Одолжишь мне что-нибудь из одежды?
О’Брайен побрел к шкафу, уселся на пол и, стащив с полок груду грязной одежды, выбрал несколько предметов и швырнул их Гидеону.
Спустя десять минут Гидеон привел себя в относительный порядок и натянул одежду пусть не первой, но все же свежести. Она была ему великовата — О’Брайен не заботился о стройности, — к тому же покрыта сатанинскими эмблемами и письменами группы в стиле хэви метал под названием «Каннибалы».