В ответ он растянул рот в улыбке, которой я никогда не забуду, сколько бы ни пришлось здесь еще простоять, и сказал так: «Имя у меня довольно короткое: Орк. Красный Орк. И вспоминать меня будешь еще не раз, но сомневаюсь, что с благодарностью. Кстати, мы не братья, среди моих родственников таких дураков нет и быть не может. Прощай, глупый демон, возмечтавший о божественном величии. Величины ты будешь, какой заслуживаешь». Он скрестил перед собой руки и резко развел их в стороны. И опять я канул в слепящую тьму и перестал что-либо видеть, слышать и ощущать, кроме пронизывающего света и боли, боли такой мучительной, какой я и представить себе не мог, а милостивое забытье все не наступало. Наконец я преодолел какой-то порог и провалился в небытие.
Очнулся я на опушке леса и, едва придя в себя, почувствовал себя как-то непривычно. Я встал, и деревья показались очень большими. Бросив взгляд на руки, я с ужасом обнаружил, что они стали маленькими, как у девятилетнего ребенка.
Охваченный страшным подозрением, я побежал, спотыкаясь, на слабеньких ножках к блестевшему неподалеку озеру и посмотрел на свое отражение в воде. Все подтвердилось. Из воды на меня смотрел самый настоящий ацан (гном, мысленно перевел я). И понял я тогда, что означали последние слова Рыжего Орка, и помянул его последними словами, которые, увы, не могли причинить ему никакого вреда, равно как и все мои чары, ибо он находился в другом мире, который я по глупости своей покинул. Так что, как видишь, я был магом и демоном, а стал кекропом, и, скажу тебе, мне пришлось в этом качестве ой как нелегко!
Но я обнаружил, что все магические знания и навыки, приобретенные в бытность демоном, остались при мне, а поскольку в новом обличье узнать меня никто не мог, то я вернулся к прежнему ремеслу и помогал тем, кто обращался ко мне за помощью. Но бесплатных услуг не оказывал — решил, что хватит с меня роли доброго волшебника. Наученный горьким опытом, я больше не верил ни в какую доброту. Ведь меня обманули и боги, и люди. Боги подослали ко мне Рыжего Орка, и кто как не люди толкнули меня на пресловутый Путь, с которого чет возврата? Со своими завистниками я рассчитался. Они, должно быть, недоумевали, отчего их и их семьи преследуют всякие несчастья: то бешеная собака кого-то покусает, то ребеночек в канаве утонет, то лихорадка унесет цветущего еще вчера юношу. Наверное, они винили в своих бедах разгневанных богов и гадали, в чем причина этого гнева. И конечно, никто не вспомнил Оклеветанного пять лет назад и бесследно исчезнувшего мага. Меня это вполне устраивало.
В общем, жизнь кое-как наладилась. Только одно легка досаждало: девки воротили от меня нос, а ведь раньше, когда я был магом и демоном, они ходили за мной табунами.
Но, к счастью, моих физических и магических сил вполне хватало, чтобы овладевать женщинами, не очень-то считаясь с их чувствами. Я даже путешествовал, чтобы попробовать разных, особенно слывших неприступными и добродетельными. А уж если они были еще и рыжими, тут я и вовсе не жалел трудов и сил и обязательно добивался своего. Вот за одной такой красоткой я и пришел сюда, в Фалерию…
— В какую еще Фалерию? — перебил я. — Ведь тут всегда, была Романия, еще до того, как ромеи стали сколачивать свою империю.
Похихикав, гном объяснил:
— Тогда еще не было никакой Романии, поскольку не было еще и самого Рома, давшего ей свое имя вместо прежнего, существовавшего не один век. Но, впрочем, какая разница? Кто сейчас помнит все эти старые имена и названия? Они исчезли без следа после второго великого потрясения, которое пережил наш мир незадолго до Черного Тысячелетия по милости рыжей суки, которую я увидел, когда сидел, отдыхая, именно здесь, на этом бугре. Тогда поблизости росла дубовая рощица и с бугра была видна река, на которую я и смотрел, когда из рощи вышла она: высокая, красивая, рыжая стерва, в красной рубахе и шароварах. При виде нее кровь ударила мне в голову, и я, мигом забыв о красотке, ради которой пришел сюда, пожелал тут же овладеть рыжей незнакомкой. Но не успел я произнести и первых пяти слов Заклинания Подчинения Воли, как рыжая сделала какой-то неизвестный мне магический жест и, поднеся ладонь к губам, словно бы сдула с нее пыль в мою сторону. Казалось, мой рот наполнился горячими угольями, я не мог произнести ни слова, мог лишь пронзительно вопить и отплевываться. Дав мне помучиться пару минут, рыжая сказала:
— Видать, ты, цверг, совсем лишился магического чутья, если не способен даже узнать, кто пред тобой, и посягаешь на честь высших. Хватит с тебя или хочешь еще?
Я замотал головой, желая любой ценой избавиться от проклятого жжения во рту. А уж потом как-нибудь разберусь с этой подлой тварью, пусть даже с помощью обычной грубой силы.
Она снова дунула, удаляя с ладони невидимую пыль, я пожар у меня под небом погас. Я облегченно вздохнул и уставился на рыжую, прощупывая ее своим магическим зрением и пытаясь определить ее ранг и возможности. Когда из этого ничего не вышло, я спросил:
— Так кто же ты, о высшая, и в чем твое верховенство надо мной, бывшим великим магом и не менее великим демоном?
Она презрительно скривила губы:
— Будь ты столь великим, как говоришь, не стоял бы сейчас передо мной в обличье жалкого цверга, а продолжал бы свой Путь и, возможно, достиг божественности. А что касается меня и моих прав на старшинство, то я — Вала, единородная дочь Альмы, слышал обо мне?
— Сука-демонесса! — невольно воскликнул я, мигом вспомнив слова Рыжего Орка. — Как ты проникла на Худокалу? Ведь сюда нет хода богам!
— Но ты же сам назвал меня демонессой, — усмехнулась она, видимо ничуть не обидевшись на «суку». — А для демонов вход в Крепость Богов открыт. Так что эти отвергатели Пути, эти боги-уклонисты напрасно надеялись укрыться здесь от Упорядочивания. Я их всех наставлю на Путь истинный, вольной волей или силком, как получится. Кстати, и тебе советую снова отправиться в Место Силы и стать на Путь, ведь ты по-прежнему способен на это.
Такое простое решение мне раньше не приходило в голову, но страсть как не хотелось идти на поводу у долговязой демонессы, слишком уж мало я с некоторых пор доверял рыжим. И поэтому я ответил с иронией:
— Спасибо, но мне и здесь хорошо. Хватит с меня приключений в иных мирах, я и в этом проживу припеваючи.
Я посмотрел на каменного цверга с невольным уважением и вспомнил слова из кортонской летописи: «Малый рост сего мужа никак не соответствовал выказанной им наглости». Даже я, внук Валы, ни за что не осмелился бы разговаривать с ней в подобном тоне. Впрочем, судя по его виду, расплата за дерзость не заставила себя ждать. Что и подтвердили дальнейшие слова цверга:
— Лицо у нее потемнело, и она как будто еще прибавила в росте, нависла надо мной подобно башне. Она сделала еще один загадочный жест, словно помесила глину, и произнесла, чеканя каждое слово:
— Я могла бы просто раздавить тебя, как клопа, да неохота возиться с такой мелюзгой. Мне еще надо разделаться с обнаглевшими от безнаказанности богами. Но и отпускать тебя на все четыре стороны я не желаю: если каждый шаг в сторону я рассматриваю как побег, то топтание на месте — как провокацию. Ты сказал, что тебе и здесь хорошо? Так стой же здесь до моего второго пришествия и попробуй пожить припеваючи в теле каменного болвана!
И с этими словами она сделала еще несколько непонятных магических жестов и прочла заклинание на столь же непонятном языке. Я пытался помешать ей известными мне способами, но ничего не получилось, мои руки уже окаменели, и тогда я почувствовал настоящий ужас и громко закричал, и все кричал не переставая, пока она не закончила, да и тогда умолк только из страха, как бы она не лишила меня голоса, а с ним и последней надежды сбросить эти чары. Взглянув на дело рук своих, она удовлетворенно кивнула.
— Вот и стой теперь здесь в назидание всем, кто еще вздумает меня провоцировать, — молвила она. — А когда освободишься при моем втором пришествии, то, надеюсь, у тебя хватит ума в новом воплощении не дерзить старшим.