Одно дело, что ты называешь меня жалким, но я не позволю тебе сделать то же самое с единственным человеком, который у меня есть! Она моя единственная радость, мое всё! Если я позволю тебе делать, что ты хочешь, я буду хуже мусора! Я не позволю тебе лишить меня смысла жизни!
Слова, которые произнес мужчина, вызвали жгучую боль в груди Лейгена. Каждый раз, когда он повторял их в своем разуме, он чувствовал, как игла пронзает его сердце. Больше, чем горе и боль, он чувствовал гнев. Он ненавидел других, кто так смотрел на него и еще больше тех, кто сделал то же самое в отношении Эйрин. Вытирая слёзы с лица, он постепенно встал.
Несмотря на то, что он был трусливым, он никогда не отказывался сопротивляться как мог, когда другие набрасывались на него, даже если он в конечном итоге пострадал бы еще больше. Он хотел, чтобы те, кто обидел его, знали, на что он способен. И в тот день, тот человек в доме был тем, кто взбесил его!
*Бам* Дверь в дом Эйрин была разбита с четвертого удара. На этот раз, однако, вся дверь была отправлена в полет.
Лейген уже перестал рыдать. Даже несмотря на то, что слезы все еще бороздили его лицо, его глаза были красными и опухшими, на его лице отсутствовало какое-либо выражение, когда он смотрел на мужчину.
«Черт, какой настырный! Кажется тебе совершенно не дорога твоя нога, да?» - сказал мужчина более серьезным голосом, как будто это придаст ему больше мужества.
Он почувствовал, что что-то изменилось в мальчике, и подумал, что даже он не сможет справиться с ним.
«Скажи мне, где Эйрин, и я не убью тебя».
«К черту тебя. Давай посмотрим, сможешь ли ты остаться таким же высокомерным после того, как я сломаю тебе ногу!» - мужчина, возмущенный отношением мальчика, размахивал огромным кулаком.
Скорость, с которой он полетел, предсказывала гибель минимум четырех зубов Лейгена.
Но произошло нечто неожиданное. Лейген небрежно схватил его за запястье, как будто держал в руке маленькое перо. Маленькая рука, примерно такая же тонкая, как ветка, высвободила необычайную силу, когда он схватил человека за кулак.
«Скажи мне, где она, если тебе дорога твоя рука», - повторил он еще раз, очень агрессивно.
Когда мужчина увидел его глаза, он почувствовал странное чувство страха. Он вспоминал, что глаза мальчика были голубовато-черными, но теперь они стали темно-черными. Это был цвет, настолько темный, что в нем не было и следа света.
Боль, исходящая от его запястья, вырвала его из ступора. Лейген постепенно сжимал руку и заставлял кости человека скрипеть под огромным давлением.
Тот закричал как свинья перед убоем. Увидев, что он вселил в него достаточно страха, Лейген ослабил свою хватку.
«Говори».
«Я ... я продал её», - забормотал мужчина, как испуганный олень.
Холодок скользнул по глазам Лейгена, и неосознанно он применил больше силы.
«Кому ты ее продал?»
«Aй! Остановись! Я не могу сказать тебе, кому я ее продал, они убьют меня! Айайай!»
«Я вас тоже не отпущу», - холодно сказал Лейген, сжимая еще сильнее.
«Это не те люди, которых можно обидеть! Аааах!»
«Это моя проблема. Подумайте, нужна ли тебе еще рука для работы?»
«Хорошо! Я тебе расскажу! Черт, просто отпусти! Она вот-вот сломается! Я тебе все расскажу!» - закричал мужчина.
Лейген ослабил хватку. Мужчина упал на землю, задыхаясь. Капли пота размером с бобы заполнили его лоб, как будто он только что делал ряд физических упражнений.
«Гильдия торговцев Лорсена ... я продал им Эйрин за три золотые монеты..." - задыхался человек с опущенной головой.
…
Какое-то время не было ничего, кроме тишины. Мужчина не знал, что делает Лейген, и он не решался поднять голову, чтобы посмотреть. Все, что он сделал, это посмотрел на грязные штаны Лейгена. Он понятия не имел, что будет дальше.
«Ааааааа!» - закричал Лейген, как волк, который только что потерял последнюю стаю.
Это было душераздирающе до такой степени, что любой мог почувствовать боль и горе, скрытые внутри этого крика.
Услышав крик Лейгена, он вдруг вспомнил, какой хорошей была Эйрин. Эта уродливая маленькая девочка казалась счастливой, независимо от того, каким был её день. Каждый раз, когда он возвращался домой с тяжелого рабочего дня, она всегда готовила хлеб и медовуху, молча ожидая его возвращения.