Первым к Такеру обратился крупный офицер-кайгенец с выпирающим животом, который представился как полковник Сонг. С ним был джасели-кайгенец в мантии военного переводчика, что немного разозлило Мисаки. Эти люди считали их необразованными?
— Мне сказали, что вы — глава деревни? — сказал полковник Сонг на кайгенгуа.
— Да, сэр, — медленно ответил Такеру, имперский язык звучал неловко у него, в отличие от диалекта Широджимы, — со вчерашнего вечера.
— Да? — половник Сонг приподнял брови. — Вчера? — Мисаки было плевать на снисхождение в его голосе. — Можете объяснить, как это случилось?
— Мэр считается мертвым, ведь мы еще не нашли выживших из западной деревни, где он жил. Я был его счетоводом, помощником и человеком, управляющим вместо него, когда он отправлялся в штаб провинции. Пока что я выполняю обязанности, пока его не найдут или заменят. Мой брат, глава правящего дома воинов тут, погиб и был опознан за несколько ваатину до вашего прибытия, так что я занимаю его место в управлении…
— Ясно, — полковнику Сонгу явно наскучил медленный кайгенгуа Такеру. — Так все эти люди слушаются вас?
— Те, кто живет в Такаюби, сэр, да.
— Вы можете держать их под контролем?
Мисаки не нравилось, что Сонг говорил о них, как о беспокойном стаде скота. Ей понравилось еще меньше, когда Такеру ответил без колебаний:
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Сначала мне нужно, чтобы ваши люди принесли все тела к останкам поселения на юго-западе этой деревни.
— Вы про деревню кузнецов?
— О, это была она? — сказал полковник Сонг, изумленно приподняв уголок рта, и Мисаки захотелось выбить ему зубы. — Тогда да, к, кхм, деревне кузнецов. Наши союзники из Яммы начали там устанавливать свое оборудование.
— Свое… оборудование? — медленно повторил Такеру.
— Их оборудование, — сказал переводчик на диалекте Широджима, и Такеру холодно посмотрел на него.
— Ямманки проводят важное судебно-медицинское исследование для нашего императора, — сказал Сонг. — Вы и все в этой деревне будете им помогать.
— Конечно, генерал, — сказал Такеру, хотя это был первый приказ, от которого он замер.
Ямманки могли быть союзниками Кайгена с Келебы, но они все еще были чужаками, а деревни, древне и изолированные, как Такаюби, не любили, когда чужаки лезли в их дела. В этой деревне просто присутствие людей не из Кайгена, как Кваны, вызывало шум.
— Я так понимаю, что ваши люди уносили тела в это здание?
— Только тела наших, — сказал Такеру. — Тех, чьим друзьям и семье нужно их похоронить. Мы ждали финов с соседней горы, чтобы похоронить их.
— Понимаю, — сказал полковник Сонг, — но нам понадобятся все тела в деревне кузнецов — кайгенцев и ранганийцев.
Последовала пауза.
— Вы… что? — сказал Такеру без эмоций.
Переводчик то ли хотел проявить презрение, то ли плохо выполнял работу, но сказал:
— Полковник сказал: «Все тела, кайгенцев и ранганийцев».
Такеру все еще глядел на Сонга.
— Не понимаю.
— Вы направите своих людей принести тела всех, кто был убит во время атаки, ямманкам. Это включает тела, которые они по ошибке принесли сюда, — он кивнул на накрытый труп Мамору. — Если остались только части тела, им понадобится все, что можно собрать.
Мисаки не винила Такеру за шок.
— Я сказал то, что вас запутало, Мацуда?
— Вы хотите, чтобы я забрал мертвых у их горюющих семей? — голос Такеру был без эмоций, как обычно, но он был и пустым.
— Это воля императора.
— Простите, сэр. Я просто… — Такеру стал запинаться в кайгенгуа, который он редко использовал. — Я не понимаю.
— Полковник говорит: «Это воля…».
— Ты тупой? — рявкнула Мисаки на переводчика. — Он знает фразу «воля императора». У нас есть телевидение, — получив шанс показать легкий кайгенгуа после многих лет разговоров на диалекте, она должна была радоваться, но скалила зубы, произнося звуки. — Научись читать ситуацию, придурок.