— В этом нет смысла, — Мамору боролся со странным головокружением, пытался привести мысли в порядок. — Это Кайген. Мы — культура воинов. Император и его чиновники не стали бы относиться с неуважением к тысячам павших воинов, скрывая их смерти. Кайгенцы или нет, те солдаты бились и умерли тут. Как можно думать, что Кайген отнесся бы к этому с таким неуважением?
— Потому что Кайген — не культура воинов, — нетерпеливо сказал Кван. — Я знаю, ты думаешь, что это так. Вы в этой деревне цените старые обычаи. Но ты был хоть раз вне этой провинции?
— Я… нет, — признал Мамору.
— Потому ты и не знаешь, — сказал Кван. — Ты не мог бы, но остальная империя не поддерживала сто лет старые ценности воинов. Императору плевать, кто живет и умирает, и ему плевать на благородный бой. Ему важно, чтобы империя осталась целой под ним.
— Но… — Мамору растерялся. — Но это не может… это не объясняет, почему правительство врет нам о Келебе.
— Объясняет, — сказал Кван. — Вы — Меч Кайгена. Вы — буфер между Рангой и восточными островами Империи. Императору нужно, чтобы вы считали себя непобедимыми. И ему нужно, чтобы остальная провинция верила, что полуостров Кусанаги сможет их защитить.
— Зачем?
— Чтобы вы не покинули остров, остались тут и рыбачили на берегах, занимались фермерством, чтобы питать нашу умирающую экономику, умирали, защищая его земли, а не перебирались в города, где и без того полно жителей, понимая, в каком состоянии империя, как все остальные.
— Нет, нет, нет, — Мамору снова мотал головой. — Я тебе не верю, — он пятился от Квана, но слова северянина уже проникли в его разум, как яд. Он уже видел статуи Ямма. — Я тебе не верю.
— Мацуда-сан, — Кван потянулся к нему. — Все хорошо…
— Не трогай меня! — Мамору толкнул Квана. — Не подходи! — к его ужасу, Мамору понял, что его безупречно уверенные ладони задрожали.
— Мацуда-сан…
— Я сказал: прочь! — Мамору толкнул Квана так сильно, что тот врезался в дверь туалета. Он сделал пару неровных шагов и побежал по коридору. Он не знал, куда. Но подальше. Подальше от Квана.
«Ты — Мацуда, — пытался сказать себе он. — Ты — лед», — но море внутри бушевало и пенилось.
Пол пошатнулся, он врезался в стену. Он нашел под собой ноги, но весь мир будто кружился. Это не могло быть правдой — но и не могло быть ложью — но и не могло быть правдой, и Мамору не мог найти равновесие. Слова Квана сбили его мир с оси.
Мамору без цели блуждал, вышел из Кумоно. Ветер жалил его кожу, и перед глазами были песок в крови и падающие самолеты. Он впился в перила на уровне пояса, гора кружилась под ним. Туман, обычно знакомый, выглядел серо и жутко. Впервые за три года в шатающейся школе Мамору стошнило.
Желудок Мамору успокоился, когда он выплеснул почти все содержимое на склон горы. Он не понимал, что с ним случилось, и он решил не думать об этом. Не было ничего хорошего в том, чтобы снова ощущать ту позорную слабость ото лжи Квана. Это было ошибкой. Все это: бой, извинение, разговор с Кваном. Никто не видел, как Мамору тошнило у перил. Он мог это оставить позади.
Собрав воду из тумана, он ополоснул рот, прогнал головокружение и сделал вид, что это не происходило. Это не произошло. Он сделал себя льдом. Непоколебимым. Неподвижным. Ничто не могло его задеть.
Он не говорил с Кваном вторую половину дня, хотя они сидели рядом на уроках. Он даже не смотрел туда. Кван, может, переживая за свою безопасность, не давил, и Мамору успешно притворялся, что он не существовал, до конца уроков. Они встретились после занятий для уборки, и пришлось говорить.
— Для чего это? — спросил Кван, Мамору вышел из чулана с мотком веревки на плече.
— Для тебя, — холодно сказал Мамору, — если не хочешь ходить по крыше без пояса безопасности.
— О.
Не глядя в глаза мальчика, Мамору привязал конец веревки к поясу Квана.
— Так я… ох! — Кван охнул, когда Мамору затянул узел. — Ай, — он с упреком посмотрел на Мамору. — Так я должен поверить, что ты не дашь мне упасть и разбиться?
Мамору хмуро посмотрел на него.
— Не будь идиотом. Если ты упадешь, упаду и я.
Закрепив другой конец веревки на своем поясе, Мамору вытащил стремянку из чулана и махнул Квану следовать за ним к ближайшему открытому коридору. Мамору не нужна была лестница, чтобы забраться на крышу, но мягкий горожанин не разделял его ловкость. Ветер успокоился с дневной тренировки.