— Слишком далеко, — сказал Мамору, — возле крепости Амено на Тацуяме.
— Где это вообще?
— У основания другой горы.
Кван издал громкий стон.
— Знаешь, сколько школ я посетил? Двенадцать, вроде. И знаешь, что? Это худший первый день в школе в моей жизни.
— Ты будешь в порядке, — сказал Мамору. — Я спущу нас.
В голове он пытался продумать их положение на горе. Они упали с восточной стороны храма, значит, были на востоке от озера. Мамору не был раньше на этой части горы, тут не было троп, а отвесные камни мешали лазать даже искателям приключений. Склон так тянулся, что они катились бы до смерти, если бы не этот странный выступ, который, если подумать, не ощущался как камень. Слишком идеальный и ровный. Твердый и гладкий.
— Что это такое? — Кван озвучил мысли Мамору.
Кван рухнул всем телом на гладкую поверхность, но приподнялся на здоровой руке и провел ладонью по странной формации. Встав, Мамору отошел как можно дальше к краю и осмотрел форму. Выступ был темнее горы, как тень за Кваном. Плоский кусок торчал из тени как… плавник или крыло?
— Это самолет! — воскликнул Кван, когда и Мамору это понял. Улыбка озарила его лицо.
— О! — Мамору хлопнул в ладоши, кусочки встали на места его карты в голове. — Я знаю, где мы!
— Что?
— Это обломки черного самолета, — объяснил он. — Они были тут вечно. Его видно с нижних ступеней, если смотреть на озеро, так что мы близко к воде, — облегчение текло по Мамору. Спуск все-таки был возможным.
— О, — Кван перевел взгляд с Мамору на самолет, вонзенный в гору. — Так он был тут давно?
— Да, — Мамору вспомнил, как в первое ясное утро Юта указал на пятно темного металла в склоне на дальней стороне озера. — Еще до того, как Кумоно стал школой, — его отец и дядя упоминали, что видели самолет, когда взбирались по ступеням мальчиками.
— Погоди… как он сюда попал? — спросил Кван, щурясь в смятении.
— Разбился во время военного упражнения, когда империя тренировала тут отряды, — так сказал Хибики-сэнсей, когда спросил Юта. — Правительство проверяло беспилотный тихий самолет. Этот был неисправен, двигатель сломался, и он врезался в необитаемый склон горы.
— Правда? — Кван коснулся самолёта пальцами здоровой ладони, хмурясь. — И когда это было?
— Во время Келебы, — во время Великой Войны правительство могло направить военную технику в Широджиму.
Кван водил ладонью медленные круги по самолету, словно что-то искал.
— Мацуда-сан… — его голос стал тихим и сдавленным. — Я не знаю, как тебе это сказать… Это не кайгенский самолет.
— Что? — Мамору издал потрясенный смешок, но страх нашел в нем слабость. — Конечно, это он! Откуда еще он может быть?
Кван покачал головой, выглядя виновато, почти напугано.
— Из Яммы.
— С чего ты это взял? — Мамору не смог скрыть гнев в голосе. — Зачем ты так говоришь?!
Теперь Кван боялся, но все равно объяснил:
— Кайгенские самолеты из металла. Это не металл.
— Не смеши, — Мамору пересек самолет в два гневных шага. — Конечно, он из… — но, когда его пальцы коснулись тела самолета, слова застрял в горле. Металл не бывал таким гладким. — Ч-что это?
— Зилазенское стекло, — сказал Кван.
— Что?
— Зилазенкое стекло, — повторил Кван. — Самый твердый обсидиан Яммы. Самый сильный материал в мире.
— Ты не ремесленник, — рявкнул отчаянно Мамору. — Как ты можешь это знать?
— Посмотри, — Кван прижал ладонь к самолету и с болью встал, чтобы указать туда, где нос вонзился в гору. — Самолет врезался тут и не сломался. Он вонзился в гору, но на нем ни одной трещины, — Мамору видел, что Кван был прав. Самолет был гладким, словно был создан вчера. Даже чистейшая сталь Котецу не была такой прочной. — Только зилазенское стекло так может.
Мамору сжал кулак на теле самолета.
— Нет, — выдохнул он. — Ты врешь, — это был не самолет из Яммы. Не зилазенское стекло. — Ты врешь, — он это докажет.
Мамору прижал ладони к самолету, впился ногтями так, что они могли сломаться, а потом провел ими, пытаясь поцарапать непробиваемое стекло. Но даже ногти Мамору выгибались и ломались, он не смог оставить даже мелкой царапины на самолете. Поверхность была идеальной в сумерках, Мамору видел, как его лицо отражалось во тьме. Обеспокоенное. Обезумевшее. Лицо потерянного ребенка, не воина.