— Моя нога в порядке, — сказал Робин. — Она перемотана достаточно, чтобы кровь пока не текла. Кто-нибудь осмотрит ее позже. Мне не нужно, чтобы ты ее латала.
— Кто сказал, что я ее залатаю? — Мисаки повернулась, возмущенно отбросив волосы. — Я хотела вернуть нож.
Робин поднял руку. Серебряный силуэт вылетел из его ладони, крутясь. Мисаки поймала кинжал за рукоять.
— Спасибо, — она убрала оружие в ножны и сказала серьезнее. — Точно не хочешь, чтобы я сделала корку?
Робин пожал плечами.
— Рана в порядке.
— Наверное, — сказала Мисаки, — раз ты стоишь на краю смерти, — она подошла к нему и посмотрела на расстояние до земли. — Ты знаешь, что ты все-таки не птица? Если упадешь с такой высоты, разобьёшься и умрешь.
— Нет, — Робин закатил глаза, со слов капал сарказм в стиле Кариты, к которому Мисаки только привыкала. — Я этого не знал.
Кровь все еще была на бетоне далеко внизу от боя Мисаки со стражами Техки, но самих мужчин не было видно.
— Я буду в порядке, — добавил он. — Я должен был остаться. Убедиться, что они были в порядке.
— Кому до них есть дело? — нетерпеливо сказала Мисаки. — Они были ужасны.
— Они были просто наемниками Техки. Они даже ничего плохого не сделали, кроме работы не на того парня.
— Они направили мачете на Эллин, — возмутилась Мисаки, — на подростка.
— После встречи с тобой они не повторят эту ошибку. Ты понимаешь идею? Не разрушать людей этого города, а делать их лучше.
— Они и недели в этом городе не прожили. Они — чужаки.
— Как и ты, — сказал Робин. — И я был таким, когда прибыл сюда. Мы не можем бороться с преступностью, если не уважаем жизнь так же, как преступники, с которыми мы боремся.
— Не думаю, что убийство ужасного человека — неуважение жизни, — сказала Мисаки. — Многие коро сказали бы, что это долг, — было определено во всех культурах воинов — Кайген, Ямма, Сицве — что убийство из самозащиты или защиты невинных было благородным делом.
— Я — не многие коро, — сказал Робин, — и я не хочу спорить с тобой. Ты не обязана оправдываться. Я понимаю это. Просто… Я хочу, чтобы ты пообещала, что не будешь никого пытаться убить на этих миссиях, ладно?
Мисаки нахмурилась.
— Ты знаешь, кто я, да? Я — джиджака из необычной семьи, известной убийством людей мечами. Если ты не хотел смерти врагов, зачем брал меня в команду? Зачем… — Мисаки сделала паузу, гадая, стоит ли озвучивать вопрос, мучавший ее два месяца. — Зачем ты меня выбрал?
Мисаки больше времени, чем хотела признавать, размышляла над вопросом. Да, она уже дружила с Робином и Эллин, когда друзья-сироты решили, что им нужен третий коро в команде. Но у Робина было много друзей, они были куда сильнее Мисаки. Она не видела причины, по которой Робин и Эллин выбрали ее в свой тайный мир.
Робин долго не отвечал, она стала тревожиться, больше слов полилось из ее рта:
— Думаю, моя способность исцелять людей привлекала, раз ты любишь оставлять врагов живыми.
— Они — не мои враги, — сказал Робин. — И это не связано с твоими способностями.
— Тогда почему? — спросила Мисаки.
— Я выбрал тебя из-за этого… ты споришь со мной из-за такого. Ты видишь мир не так, как я, и это… — он отвел взгляд от ее любопытных глаз, не хотел смотреть ей в глаза. — Это важно для меня.
— Да? — Мисаки склонила голову. — А мне казалось, ты хотел бы работать с людьми, видящими мир как ты, — разве не этого все хотели? Общество единомышленников?
— Думаю, это было бы ошибкой, — сказал Робин. — Кто сказал бы мне тогда, что я вел себя глупо?
— Эллин, — сказала Мисаки. — Она любит говорить, что ты ошибаешься, и ее личность отличается от твоей.
— Да, но мы из одного места. Мы как брат с сестрой в этом. Мы о многом не думаем, что стоило бы рассмотреть. Мы не можем позволить себе такую слепоту.
— Вряд ли было бы сложно найти кого-то, готового задавать вопросы, — сказала Мисаки с изумлением.