— Шиматта, — выругалась он под нос на диалекте Широджимы.
— Ои! — сказал мужчина. — Что у тебя тут за дело? Это территория Пантеры!
Он поднял арбалет, но, как многие адины, был медленным. Мисаки выстрелила в него водой, превратила ее в лед ударом джийя.
Мужчина закричал, лед приморозил снаряд к арбалету, а оружие — к его ладони.
— Нарушитель! Нару…
Следующий ком воды попал в его рот, закрыв его льдом.
— Простите, — Мисаки подошла к адину и толкнула его к двери, игнорируя то, что он направил кулак в ее лицо.
Удар от взрослого адина был почти равен удару четырехлетнего ребенка — раздражал, но не вредил. Ее младшие братья били сильнее, чем этот мужчина, раньше, чем смогли говорить. Ушибив ужасно костяшки об скулу Мисаки, адин потянулся к мачете на поясе. Мисаки поймала его ладонь, не дав дотянуться до оружия.
— Прости, — повторила она, сжала рукоять мачете и вытащила из его жалкого подобия ножен. — Я одолжу это.
Отпрянуть от мужчины было облегчением, его немытый запах был страшнее костяшек, попавших по ее лицу. Она покрутила мачете и скривилась. Баланс был ужасен, но оружие было длиннее, чем ее кинжалы.
— Мы не проникли на вашу территорию, — сказала она адину, надеясь, что простой мужчина поймет ее с ее акцентом. — Мы уйдем, как только разберемся с вашими нарушителями-малузианцами.
Оставив потрясенного адина стоять, Мисаки подбежала к краю крыши и спрыгнула. Она не прыгала лучше всех, но смогла удвоить обычное расстояние, собрав лед под ногами и оттолкнувшись от него джийей. Ветер ревел вокруг нее в прекрасном моменте полета, бетон следующей крыши несся к ней.
Новая вода собралась под ногами Мисаки, стала снегом. Не так много, только чтобы убрать удар с колен и лодыжек при приземлении. Ударившись об крышу, она перекатилась, встала на ноги и побежала. Несколько прыжков с помощью джийи, смягчение приземлений снегом и лед, приклеивающий к стенам, и Мисаки поравнялась с Эллин.
— Вот и ты, Тень, — выдохнула литтиги, пока они бежали. — Вовремя.
Эллин заметно устала, но, учитывая, каким слабым был ее вид, Мисаки потрясало, что белая девушка могла бежать так же быстро, как она, на большое расстояние. Длинные ноги и решимость дополняли ее слабые мышцы, пока они неслись последнюю улицу к дыму.
Жар-птица останавливал мелкие преступления, если нужно было, но активно он охотился на убийц. Три контрабандиста-малузианца — Яотл Техка, Мекатл Силангве и Колонка Матаба — ограбили дома некоторых соперников из Абрии за последние несколько недель, убив при этом двух человек. Мужчины, с которыми Мисаки и Эллин столкнулись ранее, были наемниками Техки, иммигрантами-малузинцами, которым просто нужна была работа. Сами убийцы были впереди.
Мисаки и Эллин бежали к действию, миновали малузианца без сознания на бетоне среди разбитых бутылок и прочего мусора.
— Какой это был? — спросила Мисаки, оглянувшись на смятую фигуру.
— Силангве, — сказала Эллин, ее фотографическая память сразу же узнала лицо.
За углом бились три сердца, три пылающие точки в прохладном воздухе. Техка и Матаба, два серьезных противника, все еще бились.
— Готова, Тень? — выдохнула Эллин.
— Если готова ты.
Две девушки обогнули угол, и Колонка Матаба тут же повернулась к ним, ее длинная черная коса пролетела над ее плечом, ладони были полными огня. Робин за ней бился со знаменитым Яотлом Техкой, но Мисаки и Эллин пока не могли переживать за него.
Их тревогой была угроза огня Матабы — бело-голубого, а не оранжевого, куда горячее обычного огня таджаки, Мисаки не могла такой потушить. Ладонь Эллин дернулась к плащу Мисаки, и Мисаки поняла, что она глупо шагала к таджаке.
— Когда я скажу, — только Эллин могла звучать так спокойно перед огнем, который мог растопить плоть на ее костях. За ней Мисаки ощущала уставшую литтиги, сделавшую глубокий вдох, чтобы сосредоточиться. — Готовься… — Эллин оттянула Мисаки на шаг, пока Матаба шагала к ним, а потом прижала ладонь между лопатками Мисаки. — Иди!
Она толкнула.
Мисаки рванула вперед. При этом из нее вылетели шесть Мисаки, мерцающие иллюзии были в том же сине-черном плаще, двигались ловко. Копии Мисаки от Эллин устремились во все стороны, на миг Матаба растерялась, но таджака не была дурой. Она махнула рукой по широкой дуге, выпуская хлыст голубого огня, который прошел сквозь кольцо иллюзий.
Так можно было легко определить, какая девушка в черном капюшоне была настоящей. Мисаки пригнулась под огонь, выделила себя среди иллюзий, на которые жар не повлиял.
Иллюзии дали ей минуту, но ее отец всегда говорил, что великий боец использует даже каплю преимущества. Когда Матаба сосредоточилась на настоящей Мисаки, она уже подобралась близко к таджаке. Ощутив головокружительный жар ауры Матабы, Мисаки направила руку вверх. Мачете резал не так чисто, как катана, которая легко отсекла бы женщине руку, но оружие нанесло серьезный урон.
Матаба завизжала, огонь угас, раскаленная кровь полилась из ее руки. Обойдя взмах другой руки женщины, Мисаки направила кулак с ледяными костяшками в ее висок. Удар попал с силой, но тайя Матабы была такой горячей, что ослабила лед Мисаки, смягчая атаку. Высокая женщина пошатнулась, оглушенная, но в сознании.
Огонь ударил, задел ладонь Мисаки, заставив ее выронить мачете. Мисаки отпрянула, вытащила нож, держала короткое оружие перед собой в левой руке. Правая ладонь сжалась в кулак, ее жгло, но она отвела руку и формировала на костяшках новый лед.
Голубой огонь вспыхнул вокруг Матабы, создавая сильные волны жара, но Мисаки не боялась. Жар заставил ее кровь кипеть в волнении, будто воду. Ей нужно было открыть еще одну рану ножом, и тайя женщины снова дрогнет, а потом она ударит льдом. Это будет просто и приятно. Мисаки улыбалась, готовая биться, готовая…
Бам!
Бетонная плита, такая большая, что Эллин едва могла ее держать, сломалась на несколько кусков об голову таджаки. Колонка Матаба пошатнулась в облаке пыли, падающей на ее волосы и плечи. Она сделала шаг… и рухнула на асфальт без сознания.
— О… — Мисаки опустила нож, Эллин отряхнула руки. — Спа…
— Помоги Жар-птице, — сказала Эллин.
Когда Мисаки посмотрела на Робина, он оказался придавлен к земле Яотлем Техкой. Она еще не видела, чтобы Робина сбивали в бою, и это вызвало в ней вспышку паники. Она не могла винить друга, он гнался за тремя взрослыми теонитами, оставив Эллин и Мисаки разбираться с наемниками. Обычно он мог собрать противников, используя скорость и знание улиц Северного Конца, но было ясно, что он устал, ладони дрожали, пока он пытался не подпустить мачете Техки к своей шее.
Не думая, Мисаки бросилась. Было глубо для юной джиджаки, как она, бросаться на старшего таджаку, чья ньяма могла подавить ее и сжечь, но Мисаки узнала, что могла временно оглушить огонь в противнике сосредоточенным ударом холода. Она достигла полной скорости, собрала всю ледяную джийю и врезалась своим телом в тело Техки.
Удар вызвал боль. Она и огромный таджака сцепились, покатившись, царапая плечи и локти об бетон. Они катились, Техка схватил ее за плащ, наверное, думая, что его размер легко придавит ее, но Мисаки опередила его. Она использовала их движение, чтобы перебросить таджаку через бедро на его спину, оказалась на нем, подняв нож для удара.
Едва услышав крик протеста Робина, она направила нож к груди жертвы, но Техка был быстрым. Он ударил ее руку, отразив атаку. Нож вонзился в его руку, не задев сердце.
Мисаки уже была со льдом на костяшках. Она ударила Техку изо всех сил раз, два, три. Четвертый удар разбил ее лед, а таджака все еще был в сознании. Она вонзила ладони в его виски, но, когда отвела руки, создала брешь.
Кровь текла из его носа и рта. Техка взмыл и схватил ее за горло. Его огромная обжигающая ладонь сжала всю ее шею. Наверное, он легко сломал бы ей позвоночник, но она не дала ему шанса. Вода потекла от ее костяшек к кончикам пальцев, она ударила Техку когтями по лицу, другая ладонь порвала его ладонь на ее горле. Он завизжал, отпустил шею Мисаки и схватился за свое лицо.
Джийя Мисаки двигалась инстинктивно, когти на правой ладони стали ледяным шипом на пяти пальцах. Она отвела руку, зная, что в этот раз, ослепленный кровью и болью, Техка не сможет ее остановить…
Рука обвила ее плечи, оттащив ее. Ее лед задел шею Техк, но не пронзил, ее оттянули от добычи. Она боролась, но Робин держался решительно, встал между ней и Техкой.