Поняв, что ее мышцы вот-вот откажут, она отбила удар Мамору и перешла к атаке с разворота, чтобы посмотреть, получится ли у нее. Она запнулась и застыла, но увидела по лицу Мамору, что он был впечатлен.
— Я еще не видел, чтобы кто-то так бился, — сказал он, — даже дядя Казу. Это не техники Цусано.
— Верно, — Мисаки уперлась ладонями в колени, пытаясь скрыть, как запыхалась.
Ее первым учителем был отец, который учил ее вместе с братьями веселья ради, не понимая, что он садил семена, которые глубоко прорастут в любовь к сражениям в ее дочери. Но он повлиял на нее не сильнее всего. Это сделал мастер Вангара, дикий мечник Яммы.
— Откуда эти техники? — спросил Мамору.
Мисаки покачала головой и выдавила между вдохами:
— Мы не говорим об этом.
— Ты в порядке?
— Да, — она кивнула, потирая правое предплечье, — просто почти без сил. Прости, сын, думаю, у меня больше нет сил. Мышцы уже не такие.
— Ты не тренировалась все эти годы?
— Конечно, нет, — сказала Мисаки. — Домохозяйки не сражаются.
— Прости, — сказал Мамору. — Я не понимал… Для тебя это точно тяжело.
— Не глупи, — рассмеялась Мисаки. — Такого веселья у меня не было годами. Тебе нужно тренироваться самому, пока твой отец не придет. Если кто-то спросит, меня тут не было.
— Ты любишь сражаться, — сказал Мамору. Это был не вопрос. — Как ты могла это оставить?
— Я… — Мисаки притихла, потирая руку, пытаясь придумать ответ, который был бы понятен ее сыну. — Я узнала, что для меня важно не само сражение, а защита людей, которые мне дороги. Мне никогда не нужен был меч, чтобы защитить тебя, чтобы растить тебя так, как хотел твой отец. Забота о семье означала перестать сражаться, и я это сделала.
Мамору молчал мгновение, и Мисаки подняла взгляд, он смотрел на нее со смятением на лице.
— Что такое? — спросила она.
— Почему ты зовешь себя эгоисткой?
Мисаки не смогла придумать ответ, скуление донеслось из коридора, и Мамору повернулся на звук.
— Изумо.
— Это моя тревога. Глаза вперед, — Мисаки прижала боккен к его челюсти, повернув его голову. — Думай о том, что впереди тебя.
* * *
Плач Изумо разбудил Нагасу, но оба мальчика проспали дольше, чем Мисаки ожидала.
— Спасибо, — шепнула она, потрепав волосы Нагаса, а потом забрала из колыбели Изумо. Спасибо, что дал побыть с Мамору, имела в виду она, но два мальчика были слишком юны, чтобы понять такое.
— Не за что, Каа-чан, — ответил вежливо Нагаса, пока Изумо плакал.
Покормив Изумо, Мисаки привязала малыша к спине, помогла Нагасе надеть плащ и пошла к начальной школе, чтобы забрать Хироши с тренировки. Нагаса замедлял прогресс по снегу, но сегодня она была рада, что мальчик шагал рядом с ней. Это давало ей повод порой дать ногам отдохнуть.
— Ух! — воскликнул Нагаса, упав в глубокий снег в третий раз. — Слишком скользко! — Мисаки взяла его за руку и подняла его на ноги. — На мне снег, — отметил он и стряхнул снег с рукавов, его джийя послала снег в стороны мерцающими облаками.
Малыш давно развил способность двигать частички воды, но ему не хватало контроля, чтобы двигать их так, как он хотел. Ему нужна была мама, чтобы расчистить путь перед ним и держать за руку, когда слишком скользко. Мамору и Хироши были сильнее и умели больше Нагасы в три года, но, где третьему сыну Мацуды Такеру не хватало джийи, он закрывал нехватку болтовней.
— Я упал, Каа-чан, — объяснил он, когда Мисаки подняла его и стряхнула снег с плаща. — Три раза, — он поднял три пальца. — Я упал три раза. Если упаду еще раз, будет четыре раза. Теперь мы еще пойдем. Я вижу наш дом.
Мисаки знала, что он не нуждался в ее ответах, он продолжал сам. Она не знала, откуда Нагаса унаследовал запас слов и любовь к болтовне, но было удобно, что ребенок мог сам развлечь себя монологом.
— Эй, там птицы. Они могут летать высоко. Может, Изумо видит птиц. Там дом Рёты! — он радостно указал на дом Юкино. — Видишь? Изу-кун, видишь дом Рёты? Мы можем пойти к Рёте?
— Мне нравится играть с Рётой, — сказал Нагаса. — У Рёта в доме есть игрушечные машинки.
— Знаю, но сейчас нужно забрать Хироши с тренировки.
— Ладно, — сказал Нагаса, а потом стал снова болтать о том, куда летали птицы.
Когда они дошли до начальной школы, Амено Самуса ждал у двери с самым младшим учеником.
— Как он? — спросила Мисаки.
— Он становится сильнее, — сказал Амено. — Вскоре он сможет биться с противниками серьезнее, но необычно для ребенка его возраста иметь такой хороший контроль. Я учил тут два десятка лет, и я не думаю, что видел кого-то равного ему.
— А Мамору? — полюбопытствовала Мисаки.
— Мамору был исключением, — сказал Амено. — Этот может быть лучше, — он пожал плечами. — Время покажет.
— Спасибо, Амено-сэнсей, — Мисаки поклонилась. — Хиро-кун, обувайся. Пора идти.
— Что означает «время покажет»? — спросил Хироши, пока они шли к дому Мацуда.
— Думаю, Амено-сэнсей имеет в виду, что нужно подождать, когда ты будешь достаточно большим, чтобы биться с братом.
— Он думает, я смогу его победить? — Хироши восхитила идея.
— Может, в десять лет, — Мисаки рассмеялась.
— Мамору-нии-сан сильный, — сказал Хироши. — Он крупнее меня.
— Да, — сказала Мисаки.
— Но я могу вырасти. Смогу одолеть его.
— Возможно.
— Как Тоу-сама одолел дядю Такаши?
— Хиро-кун! — Мисаки застыла так резко, что Нагаса врезался в ее ноги. — Кто тебе об этом рассказал?
— Учителя говорят порой об этом, — сказал Хироши.
— О… постарайся не упоминать это при дяде, ладно?
— Да, Каа-чан.
Результат последней дуэли братьев Мацуда был известен в деревне, хотя многие вежливо не обсуждали это. Бой был годы назад, когда Такеру хотел покинуть академию Кумоно, чтобы работать в кабинете главы, а Такаши хотел, чтобы он остался. Их отец тогда был старым, его не интересовала их карьера, и он потребовал, чтобы они решили дело боем, а не тревожили его этим.
Только несколько человек видели бой — Юкино Дай, который служил как судья, и несколько мужчин, но люди болтали. Один Шепчущий Клинок не обязательно был равен другому. Такаши был изобретательным и сильным мечником с взрывным боевым стилем и тысячей уловок. Но в бою джийи против джийи его лед не сравнился с сосредоточенностью Такеру.
— Но ты знаешь, Такаши-нии-сама побеждал твоего отца в прошлом, — отметила Мисаки. Это было судьбой всех Мацуда, да? Они били друг друга, становясь лучше, как молотки об сталь? — Они всегда были близки в способностях боя, но ты должен помнить, что они были почти одного возраста. Ты через десять лет сможешь бросить вызов старшему брату, и он будет куда опытнее тебя.
Когда Мисаки посмотрела на Хироши, она поразилась, увидев, что ее всегда серьезный сын почти улыбался.
— Я постараюсь вырасти как можно быстрее, — сказал он.
ГЛАВА 11: ПАТРИАРХ
Было темно, когда Такеру вернулся из академии Кумоно. Он казался рассеянным. Гнев не пропал, он хмурился только сильнее, но он был подавлен. Только когда он прошел мимо додзе и заметил тренирующегося Мамору, он вспомнил об угрозе.
— Готов, сын? — спросил он.
— Да, Тоу-сама, — слабым голосом сказал Мамору. Он устал, но плечи были расслаблены.
Мисаки замерла на пороге додзе, чтобы посмотреть на бой, Изумо сидел на ее бедре.
Кьёгецу мгновенно покинул ножны.
Мышцы были расслаблены, Мамору ответил так же быстро, вытащил катану в идеальной позиции защиты. Два меча зазвенели друг о друга, Мамору поглотил удар и ввернул его чистой атакой, задевая кимоно отца на груди, а потом уже клинок Такеру замер у шеи Мамору.
Такеру отошел на два шага, взглянул на порез на кимоно и хмыкнул, а потом посмотрел на Мамору.
— Еще раз, — сказал он.
В этот раз Мамору напал первым. Мисаки ощутила, как ее напряженные плечи расслабились, когда она увидела, что он все запомнил из ее короткого урока. Без напряжения, сковывавшего его раньше, он стал новым существом — жидкой молнией. В его движениях она увидела шанс стать бойцом быстрее Юкино Дая, не слабее Такаши, может, однажды таким же точным, как его отец.
Сражение было долгим и яростным, они наступали и отступали так быстро, что Мисаки едва могла следить.
Наконец, жестокий удар Кьёгецу заставил Мамору отшатнуться. Такеру не стал давить до конца, а отодвинулся. Мамору встал ровно, занял боевую позицию.
Мгновение отец и сын глядели друг на друга.
Мамору был в стойке, готовый прыгнуть при малейшем движении меча отца. Такеру, казалось, думал. Голод сделал глаза Мамору ярче, улыбка воина приподняла уголок рта. Он не боялся следующего движения отца, он ждал его.