— Тебе нужно разрешение старших, чтобы помочь горюющей женщине унять сомнения?
— Дело не в том, что я не хочу, чтобы вы знали. Просто я не уверен, что ваша Империя хотела бы, чтобы я… Я не могу так рисковать.
— Не можешь рисковать? — сказала Мисаки с нарочной дрожью потрясенного страха.
— Что, простите?
— У меня есть семья, джасели, — голос Мисаки дрожал, звуча уязвимо. Не вне контроля. Просто уязвимо. — Малыш. Думаешь, я хочу, чтобы их всех убили?
— Я… я не на это пытался намекнуть…
— Если переживаешь, что расстроишь Империю, не бойся меня. Я хочу только уберечь семью. И тут, в Кайгене, безопасность означает знания плана Империи. Ты не понимаешь, что я могу сделать это, только если знаю всю историю.
— Не знаю, Короя…
— Если не хочешь, чтобы я повторяла то, что ты мне скажешь, я не буду. Мне просто нужно знать.
— Но…
— Ты из великого рода творцов слова, Мориба Гессеке, — сказала Мисаки, решив попробовать тактику джасели, — певцов и советников королей и королев, — джасели Рассвета всегда говорили, что мужчина был податливее, когда его голову наполняли похвалой. — Поколениями члены твоей семьи помогали элите Яммы, остужая их гнев, разжигая их силу, направляя их в бедах. Ты из всех людей понимаешь, как важно для лидера иметь хорошего советника.
— Да, — согласился Гессеке, хотя был растерян.
— Ты понимаешь опасность сильного коро без верного советника, сдерживающего его.
— Конечно.
— В этой деревне нет джасели, — Мисаки стала давить, пока юноша не растерялся. — У нас из джасели были только Хибики, а их семью стерли в атаке. У моего мужа нет советников, только я. Ты точно ощутил ньяму моего мужа. Его темперамент нельзя недооценивать.
— Коро Мацуда, вы мне угрожаете?
— Нет, — Мисаки стала звучать, словно была обижена. — Никогда, джасели! Я… намекаю. Если мой муж не совладает с гневом, если он вспылит, вся моя семья буде в опасности. Прошу, помоги мне спасти семью.
Юноша разрывался.
— Мой муж — великий мужчина, но он скован традициями. Он не может вести переговоры между культурой и идеями Кайгена, Яммы и Ранги, как могу я. Теперь я могу направить его работать согласно планов твоих старших, но для этого мне нужно знать, что у них за планы. Мне нужно понимать, что происходит.
Гессеке все еще не был уверен.
— Не знаю, должен ли я говорить об этом с местными…
Мисаки была удивлена, что ему не сказали четко не раскрывать тайны людям Такаюби, пока она не поняла, что они не ожидали, что кто-то в Такаюби буде так хорошо говорить на ямманинке, чтобы обобщаться с ним.
— Понимаю, — быстро сказала она, — но, поверь, я не собираюсь использовать твои знания во вред. Клянусь, — она заговорила серьёзно. — Джали Гессеке, клянусь на Фаллеке, что я не повторю никому ни слова, — больше девяноста процентов жителей Дюны поклонялись Фаллеке. Джасели, рожденный в Ямме, конечно, не знал, что Мисаки не входила в их число. Он огляделся и поманил ее в сторону. Они спрятались за домом Хиори, и он посмотрел в глаза Мисаки.
— Не говорите моему джакама, что я говорил с вами так открыто.
— Конечно, — убедила его Мисаки. — Я не стала бы мешать делам джасели.
— Уверен, вы заметили из этой атаки, что ранганийская армия сильно развилась со времен Келебы в плане тренировки отрядов.
— Мы заметили.
— И все же Ранга — относительно юная сила на мировой арене. У них все еще есть цель вянуть Кайген в еще одну войну и уничтожить Империю полностью, но они не очень уверены в своей армии. Наши шпионы-ранганийцы определили, что их атаки были проверкой.
— Проверкой? — Мисаки было не по себе.
— Вы кажетесь умной женщиной. Уверен, вы заметили сходство между местами, куда напала Ранга?
Мисаки кивнула.
— Это старые места воинов, места, где ранганийцы пострадали больше всего во время Келебы.
Гессеке кивнул.
— То, что случилось с вашей деревней и другими пострадавшими зонами, было экспериментом, проверкой, стала ли Ранга достаточно сильной, чтобы объявить открытую войну Кайгену.
— И что они решили? — Мисаки было не по себе от страха, она прижала Изумо к себе. Если Кайген ждет еще одна война, то им конец. Она понимала это теперь с холодной уверенностью, хотя до этого принять не могла. Они не могли сбежать. Она нашла семью на острие меча Кайгена. — Будет война, джасели?
— Нет, но это было близко, Коро Мацуда. Ранганийцы проверили силы на восьми мишенях.
— Восемь? — удивилась Мисаки. Она знала только о бурях в Хейбандао, Йонсоме и Ишихаме до нападения на Такаюби.
— Четыре больших дома и четыре военные крепости, — сказал Гессеке.
— Ясно, — было проще прикрыть атаку, когда было вовлечено меньше гражданских. — И что случилось с военными крепостями?
— Все были разбиты, — сказал джасели. — В трех случаях военные Кайгена смогли сдержать солдат Ранги, но элитные силы… были мощнее, чем они.
Мисаки не могла винить солдат Кайгена. Нужно было много лет опыта, чтобы биться с такими хорошими воинами, как ранганийцы в черном.
— Я не знаю, понимаете ли вы, — сказал джасели. — То, что вы тут сделали, было поразительно.
— Нет, — невинно сказала Мисаки, хотя, конечно, понимала, как необычно это было. Потому было обидно слушать приказы от неумелых военачальников Кайгена. — Мы просто пытались выжить.
— Вы могли сохранить и империю живой в процессе, — сказал Гессеке. — Ранганийский союз все еще боится воинов старых домов, как ваш, и не зря. Думаю, страшно, когда небольшое количество обычных жителей может разобраться с сотнями ваших лучших бойцов. Этот страх ваш Император и мы, ямманки, взяли в Рангу для давления ради перемирия.
«Так Император использует нас, чтобы запугать врагов, но не поддержит нас?» — с горечью подумала Мисаки.
— Мы… не упомянули ранганийцам, сколько ваших они смогли забрать с собой.
Мисаки смотрела на тень от огня факела на снегу, думая о новой информации.
— Это объясняет, почему ранганийцы не использовали бомбы, убийц или более хитрые тактики, — отметила она. — Они хотели поставить своих самых сильных воинов против наших…
— Верно. Вряд ли они знали, что были теониты, которые могли рассеять их торнадо или выстоять в бою с их бойцами Шэнь и Тян. Насколько мы знаем, сюда послали некоторых лучших бойцов.
— Когда торнадо рассеяли, — сказала Мисаки, — они послали своих солдат на нас волнами. Они считали? Сколько нужно, чтобы уничтожить нас?
— Мы думаем, что да.
— Ясно. Так солдаты Ранги тоже просто фигуры в игре.
— Не совсем.
— О чем ты?
— Согласно Джамуттаана, с которыми работал мой фанкама, многие солдаты Ранги, вовлеченные в эту атаку, были отправлены сюда не силой. Они сами вызвались.
— Что? Почему?
— Джамуттаана думает, что некоторые из них хотели отомстить за то, что их родители и родители их родителей пострадали от Кайгенской империи. Некоторые из них верили, что они освобождали вас. Многие из них хотели славу за победу над величайшими домами воинов Кайгена. Когда мы собирали тела, военные лекари Империи считали, сколько было убито нашими бомбами и пулями, а сколько — ранами от джийи. Нам прислали много — сотни — фотографий ранганийцев, доказывающих, что джиджаки убили многих перед тем, как воздушная поддержка Яммы добралась сюда.
— И они поверили вам на слово?
— Все дело велось под наблюдением агентов Джаму Куранките для ясности. Это текущее обсуждение между Яммой, Кайгеном и Рангой. Хотел бы я, чтобы вашему мужу и другим можно было знать… Ваш народ должен гордиться тем, что вы тут сделали. Сражаясь, вы защитили Империю. Джасели будут гордиться, исполняя песни о ваших подвигах, в следующем поколении.
— Но это должно остаться скрытым, — сказала Мисаки.
Юный джасели кивнул.
— Коро Мацуда… мне жаль, что так вышло с вашим сыном.
Мисаки только покачала головой. Она неплохо управляла разговором. Если она даст себе думать о Мамору, она потеряет контроль.
— Спасибо, джасели. Я ценю это.
— Я хочу, чтобы ваши люди могли знать.
— Все хорошо, — мягко сказала она. — Спасибо, что рассказал мне.