– Неужели тебе и впрямь так неймется умереть? – поинтересовался я.
Он вырывался из моей хватки, потом попытался ударить меня окованным краем щита, но тот только шлепнул меня по бедру.
– Дай мне другой меч! – потребовал юнец.
Я рассмеялся:
– Повторяю вопрос, дурень: тебе и в самом деле так неймется умереть?
– Бог велел мне убить тебя!
– Бог? Или священник, наливший яда в твои уши? – уточнил я.
Он снова дернул щитом, и мне пришлось поставить Вздох Змея так, чтобы помешать ему.
– Бог велел мне, – упрямо повторил юнец.
– Тогда твой Бог такой же дурак, как и ты, – отрезал я. – Откуда ты заявился, глупец?
Парень помялся, но я выкрутил ему кисть и больно заломил руку.
– Из Уэссекса, – пробормотал он.
– Это я по твоему говору понял. Откуда именно из Уэссекса?
– Андефера, – против воли признался он.
– А Андефера находится в Вилтунскире, – сказал я. Он кивнул. – Где олдерменом является Этельхельм, – добавил я и заметил, как вздрогнул юнец, услышав имя. – Бросай меч, парень.
Он упирался, но я снова выкрутил ему кисть, и ему пришлось бросить огрызок меча. Судя по рукояти с золотой инкрустацией, оружие было дорогим, но сломалось при ударе Вздоха Змея. Я швырнул эфес Осви.
– Возьми этого набожного дурака и привяжи его к мачте «Сперхафока», – распорядился я. – Пусть живет.
– Вопрос в том, выживет ли «Сперхафок», – сухо заметил Финан. – У него течь.
Я бросил взгляд через палубу захваченного корабля и убедился, что Финан прав.
«Сперхафок» тонул.
Тараня первого противника, «Сперхафок» проломил две доски и начал погружаться носом. Когда я перебрался на него, он уже глубоко осел. Гербрухт, великан-фриз, разломал палубный настил, и теперь люди переносили балластные камни на корму, чтобы выровнять судно.
– Господин, мы сможем залатать его! – крикнул Гербрухт, заметив меня. – Течь только с одного борта.
– Люди нужны? – спросил я.
– Сами управимся!
Эгил прошел следом за мной на корму «Сперхафока».
– Последний уходит, – пробормотал он, глядя на меньший из вражеских кораблей, который почти уже скрылся за южным горизонтом.
– Мне бы этот спасти, – мрачно отозвался я.
Гербрухт уверял, что способен заделать течь в борту «Сперхафока», но ветер свежел, и волна поднималась. Около дюжины парней откачивали из трюма воду, некоторые даже пустили в ход шлемы, чтобы вычерпывать ее.
– Впрочем, мы можем дойти до дома на одном из этих. – Я кивнул в сторону двух захваченных судов.
– Куски дерьма, – отмахнулся Эгил. – Слишком тяжелые!
– Для перевозки груза сгодятся.
– Пустить их на дрова – больше толку будет.
Гербрухт затыкал материей щели между сломанными досками, остальные орудовали черпаками. Один из захваченных нами кораблей тоже дал течь – тот, что был с белым крестом: его повредили, когда последнее вражеское судно вступило в бой. Оно ударило ему в корму, и доски обшивки разошлись в районе ватерлинии. Мы перевели на этот корабль бо́льшую часть пленников, забрав у них кольчуги, щиты и шлемы. Перегрузили к себе парус, новый и дорогой, и припасы, оказавшиеся весьма скудными: немного твердого как камень сыра, мешок плесневого хлеба и два бочонка эля. Дав им всего шесть весел, я приказал рубить концы.
– Ты их отпускаешь? – удивился Эгил.
– Не хочу кормить этих ублюдков в Беббанбурге, – пояснил я. – Да и далеко ли они уйдут? Есть-пить им нечего, паруса нет. Половина раненые, и судно течет. Если у них есть хоть капля мозгов, они погребут прямиком к берегу.
– Против ветра. – Эгила позабавила эта мысль.
– А добравшись до берега, окажутся на нем безоружными, – продолжил я. – Вот вам и добро пожаловать в Нортумбрию.
Мы освободили одиннадцать рыбаков из экипажей «Гидены» и «Свельве» – их заставили орудовать веслами на вражеских судах. Пленники наши все оказались из Уэссекса или из Восточной Англии – подданные короля Эдуарда, если тот еще был жив. Дюжину я захватил с собой в Беббанбург, в том числе попа, так пламенно призывавшего убивать нас. Его доставили ко мне на «Сперхафок». Судно все еще глубоко зарывалось осевшим носом, однако Гербрухту удалось устранить основную течь, да и перенос балласта помог выровнять корабль.