«Вроде бы нечего жаловаться, – подумала она, – ведь у меня… все… получилось. Но неужели нельзя было побольше рассказать мне заранее?»
Она заглядывала в глаза тем, кто искал ее и называл Харизум-сол, и пыталась думать о них как о личностях, а не о халатах и туниках и павших кушаках. Все лапруны уходили от нее без слова. Казалось, они не ждали от нее иного ответа, кроме самого факта ее присутствия. Это одновременно позволяло отдохнуть и тревожило.
Одна из лапрунов оказалась женщиной. Для нее у Харри нашелся вопрос.
– Как твое имя?
Девушка была одета в синее, и Харри внезапно признала в ней всадника на гнедой кобыле.
– Сенай, – ответила та.
– Где твой дом?
Сенай повернулась лицом на северо-запад.
– Схпардит. Это там. – Она указала в темноту. – Дюжина дней на быстром коне.
Харри кивнула, и девушка ушла в ночь, к собственному костру. А люди все шли и шли к лапрун-минта, сидевшей со Всадниками и королем. Когда Харри снова подняла глаза, кроме нее и короля, вокруг огня сидели восемнадцать темных фигур. Все Всадники, где бы они ни пропадали, вернулись.
Явилась и Наркнон. Харри с радостью обняла кошку, потребность в живом тепле сделалась к этому моменту почти невыносимой. Она предложила подруге кусочки мяса, и та любезно приняла подношение, хотя попыталась порыться в тарелке у Харри самостоятельно, дабы убедиться, что девица не приберегла лучшие кусочки для себя.
Харри спала без сновидений, положив ладонь на рукоять меча. Проснувшись в такой позе, она уставилась на собственную руку, словно на чужую.
Она выползла из тари и огляделась. Небо светлело, однако большинство обитателей еще не покинули свои палатки. Завернутых в одеяла неподвижных фигур вокруг притушенных или прогоревших костров было еще больше. Матин, разжигая огонь, шевелил губами. Харри огляделась. Корлат исчез. Там, где он лежал, осталась только небольшая неровность в песке, а может, это просто ветром надуло. Учитель протянул ей чашку маллака. Разогретый со вчерашнего вечера напиток горчил. Харри влезла в заскорузлое грязное сюрко, надеясь, что сегодня удастся помыться, и с тоской вспомнила покинутую долинку и тамошний зеленый пруд. Ее рассеченный кушак лежал рядом, там, где она оставила его, сунув за полог палатки-тари накануне вечером. Она подняла его, подумала секунду и обернула вокруг талии, подтыкая рваные концы внутрь, пока не закрепила надежно. Получилось не очень, и девушка прикинула, не попросить ли о помощи Матина, но решила этого не делать.
После вчерашнего бурного вечера наутро все тихо занимались своими делами, пакуя вещи и готовясь разъехаться по домам. Харри и несколько Всадников, примерно дюжина незнакомых конных и несколько лапрунов задержались. Многие Всадники исчезли вместе с Корлатом. Девушка с надеждой высматривала Сенай, но тщетно. Ветер шептал над голой землей. За исключением черных ямок от погасших костров ничто не напоминало о том, что несколько сотен людей провели здесь три дня.
Матин развернул Всадницу Ветра на восток, где прямо за одной из загадочных скальных стен лежал Город. Цорнин зашагал рядом с Всадницей Ветра, Вики пристроилась следом, по-прежнему недовольная жизнью, а остальные, примерно тридцать верховых, вытянулись позади. Харри несколько раз оглядывалась через плечо на вьющуюся за спиной процессию, пока не поймала на себе исполненный скрытого веселья взгляд Матина. После этого она смотрела только прямо перед собой. Наркнон бесшумно скользила среди них. Присутствовал еще один большой охотничий кот, красивый пятнисто-рыжий самец на дюйм или два выше Наркнон, но та им пренебрегла.
Цорнин вышагивал словно годовалый жеребенок, впервые увидевший мир за пределами родного выгона. Харри старалась держать спину прямо и не елозить ногами. Вчера она радовалась безупречно подогнанному седлу, поскольку оно обеспечивало ей маневренность и безопасность. Сегодня она радовалась ему, потому что оно подсказывало ей, где полагается быть ногам, даже если по ощущению они как бревна. Плечо болело, голову словно ватой набили, правое запястье не слушалось, а на левой икре расползался громадный лиловый синяк. «Мой конь меня игнорирует, – подумала Харри. – Или пытается подбодрить?» Она тщательнейшим образом обиходила Золотого Луча с головы до ног накануне вечером и утром тоже, наложила бальзам на несколько заработанных им мелких ссадин. Ни подозрительных припухлостей, ни хромоты, глаза ясные, шаг бодрый. Самой от этого делалось еще смурнее.