Выслушав рассказ, Брагун с глубоким сочувствием посмотрел на прикрытые одеяльцем ноги молодой зайчихи:
— И ты не можешь припомнить ни одного шага, сделанного хотя бы в раннем детстве, Марта?
— Нет, хотя много раз пыталась. Но каждый раз падаю как подкошенная. Ступни как будто туго связаны веревками.
Саро понравилась искренность Марты.
— Извини, Марта, а чем ты занимаешься в течение дня?
— О, всегда есть чем заняться. Рядом друзья, меня охотно возят, хотя я могу и сама передвигаться. Много читаю, учусь. Да, сестра Портула, я оставила книгу в сторожке. Отец Фред еще не спит, у него светится фонарь. Может быть, зайдем к нему?
Они направились к сторожке. Кресло Марты толкали Брагун и Саро. Отец Фред как будто ждал их и сразу же открыл дверь:
— Хе-хе, а мы вас поджидаем. Вон вас сколько… Присаживайтесь где сможете, тесновато, но места всем хватит.
— Так есть у нас что показать этой молодежи? — спросил отец Фред у дверной задвижки.
— Что-нибудь новое? — с ожиданием в голосе спросила Марта.
Старый еж пристроился на краешке своей кровати, середину которой занимала книга, и открыл фолиант на заложенной странице:
— Новое? Как только гонки закончились, я спас свои кресла и приступил к чтению. Есть на свете посерьезнее занятия, чем носиться по крепостным стенам. Ведь не зря же к вам обратился Мартин Воитель, дитя мое.
— Что сказал Мартин Воитель? — заинтересовался Брагун.
Зайчиха пояснила:
— Я заснула перед гобеленом в Большом зале и увидела Мартина и молодую мышь по имени Амил. Мартин велел мне побольше читать, потому что чтение — это знание.
Саро вздохнула и прищурилась:
— Я помню, как Мартин Воитель обратился к нам с Брагом, когда мы были совсем юными существами.
Аббат Кэррол удивленно уставился на нее поверх очков:
— Мартин беседовал с вами! И что же он вам сказал?
— А вот что:
Брагун засмеялся:
— Это у нее шуточки такие.
Фред переводил взгляд с Брагуна на Саро:
— А дело-то ведь нешуточное. Я как только вас двоих увидел на лужайке, сразу понял: вот они, те самые двое, о которых речь в стишке сестрицы Амил.
Хорти выпучил глаза:
— Во, во, вот так-так!
— Так вот, прекратите болтовню и слушайте. Я нашел историю сестры Амил. Она записана летописцем Скритто. Толково записана, между прочим.
Все затаили дыхание, и отец Фред приступил к чтению.
— Чума пришла в Глинобитную Обитель, великая напасть. Нынче утром мы схоронили четверых: трех сестер и одного брата. Больница наша не вмещает всех страждущих. Аббатство превратилось в обиталище скорби. Настоятельница Жермина и ее Совет пришли к горькому, но необходимому решению: чтобы выжить, мы должны бежать из Обители. Трудно поверить! Оставить родные стены и уйти в неведомые дали. Жермина предложила отправиться к Лесу Цветущих Мхов, в тех краях она надеется найти друзей и помощь. Много ли мы унесем с собой? О, время скорби и лишений!
Бедняжка сестра Амил не может идти, она передвигается лишь в своем кресле на колесиках. Она решила остаться. Я умолял ее, обещал толкать ее каталку, но она и слышать не хочет. Боится, что задержит нас, будет помехой. К сожалению, она права, ведь лесные тропы не созданы для инвалидных колясок. А ручьи, холмы, овраги, провалы… Скалы и болота… Да и зима наступит скоро. Мать Жермина еще не знает о решении Амил. Моя печальная обязанность — сообщить ей. Сестра Амил — чудесное создание. Сердце мое разрывается, когда подумаю, что придется оставить ее здесь, среди умирающих.
Торан громко всхлипнул, прервав повествование. Он вытер лапой мокрые глаза:
— Бедняжка! Остаться в заброшенном аббатстве… Нет, Марта, я бы тебя не оставил, что бы ни случилось!
— Мы бы тебя не оставили, Марта, — подтвердил Брагун.
— Я в этом не сомневаюсь, друзья, — заверила Марта, прежде чем остальные успели открыть рты. — Ой, извините, отец Фред, мы слушаем внимательно.
Привратник фыркнул и открыл другую заложенную страницу:
— Премного благодарен. Итак, продолжим чтение. Здесь Скритто описывает устройство лагеря в конце первого дня пути.
Мы стали свидетелями чуда! Я доверяю своим глазам, вы должны верить мне, ведь никогда я не искажал действительности в своих повествованиях. Мы приблизились к потоку с крутыми берегами, который присмотрели для первого ночлега. Я со своими письменными принадлежностями и мешком съестных припасов шел в середине цепочки братьев и сестер. Мать настоятельница возглавляла колонну, ее видно не было. Я вышел из Глинобитной Обители, раздавленный стыдом, ускользнул, как вор, не попрощавшись с сестрой Амил. Вдруг от хвоста колонны донеслись возгласы изумления и ликования. Быстро побежав назад, я увидел, что вызвало восторг моих собратьев. По вересковой пустоши, прихрамывая, но передвигаясь на собственных ногах, даже без помощи палки или посоха, к нам приближалась сестра Амил!