И вот, на этой стадии, постепенно, но неуклонно перевес стал переходить на сторону Изабеллы.
До сих пор «коронным номером» в стиле поединка Ровены была способность сконцентрировать всю силу в стремительном и точном выпаде. Но сегодня выяснилось, что Изабелла уже тоже овладела эти искусством. И, более того, Изабелла все увереннее использовала техники, которые Ровена пока не применяла почти никогда.
Ровена в совершенстве овладела приемами стиля «Единорог». Все они включали два обязательных элемента. И удары и защиты выполнялись только с помощью меча. А меч же почти всегда держался обеими руками.
«Единорог» был очень хорош для начинающих фехтовальщиков. Он обеспечивал простую и надежную оборону, и позволял вложить максимум силы в атакующий выпад. Даже некоторые мастера, достигшие вершин, сохраняли верность Единорогу, не прельщаясь изощренностью других стилей.
И все же, увидев, что подруга-соперница изрядно вымоталась, Изабелла рискнула внезапно пустить в ход скрываемый до сих пор сюрприз — элементы стиля «Пегас». «Пегас» был во многом противоположностью «Единорога» свободный и непредсказуемый, хотя и рискованный стиль. Здесь можно было наносить удары не только мечом, но и руками и ногами. А в передвижениях бойца горизонталь могла в любой момент разорваться высоким прыжком…
Каскад неожиданных ударов посыпался вдруг на Ровену. Вот Изабелла нанесла удар мечом, который Ровене, вроде бы, удалось отвести немного в сторону. Соперница же продолжала «проваливаться» в измененную траекторию удара.
И это было опасной ошибкой с точки зрения «Единорога». Но в «Пегасе» это оказалось возможностью оторвать правую руку от рукояти меча и нанести короткий и мощный удар локтем в солнечное сплетение.
Дыхание Ровены окончательно съехало с какого-то ни было ритма. Одной левой, не встречая никакого сопротивления, Изабелла направила меч в корпус соперницы…
Ровене потребовалось не меньше пяти минут, чтобы отдышаться и осмыслить произошедшее.
— Ты ушла далеко вперед! — Сказала она Изабелле.
— Верно, она обошла тебя, — уточнил Дрив, — но не так, чтоб очень далеко.
— Да она справилась со мной одной левой! — Настаивала на своем Ровена.
— Все дело в том, что твоя манера фехтования ей хорошо известна, а тебе ее — пока нет. И все же, обе вы вышли теперь на один, и действительно хороший уровень.
— Вот здорово! — Обрадовалась Феличия. — Вернемся в «Орхиену», повесим на двери нашей комнаты табличку: «Три вальхии. Союз двух мечей и одного пера».
— Ага! — Согласилась Изабелла. — И пририсуем скрещенные мечи и ручку. И чтоб табличку побоялись снять — еще допишем: «не снимай — убьем!».
— Нет, нет! — Внесла свою лепту Ровена. — Лучше — «Не снимай повесим!».
Дрив сидел молча. Он был здесь и где-то еще. Он понял уже давно: не стоит чересчур доверять глазам. На слишком уж многое доводится им смотреть.
Три девчонки, смеющиеся на берегу моря, залитого осенним Солнцем… И сотни людей, яростно истребляющих друг друга в охваченном ночным пожаром Гаресе…
Две эти картины никак не могли принадлежать одному миру, сосуществовать в нем. Одна из них явно была иллюзией, временным миражом.
Но кто тот мудрец, ведающий: какая из двух?!
7. Дедушка Таргитай раскрывает карты
— Не те уже ноги у дедушки Таргитая, — сказал старикан, грузно плюхаясь на подставленный каким-то вежливым полковником стул. — Ой, не те!
В комнате кроме генерала Монка находилось еще человек двенадцать офицеров. Мундиры сверкали орденами, погоны звездами.
— Итак, господин… э-э… Таргитай, начнем, — предложил генерал.
— Вы уж извините старого дурака, — прокряхтел господин Таргитай, — но ежели я сейчас выложу все карты — премию на всех поделят или как?
— Или как. — Заверил Монк. — Все достанется вам одному.
— Ну что ж, — удовлетворился Таргитай. — тады и впрямь начнем. Они почему мне доверились — приезжий я — не местный. Вот и решили гады — раз Дархания мне не родная — предам ее за копейку.
Да только какая ж она неродная! Я из Шарпианы сюда, считай, уж полвека как перебрался. Семьей обзавелся, внучка вон — красавица и добрая душа…
Продукты им нужны были да сведения кое-какие. Я ведь тут много лет, а они только сунулись. Рассказал я им кое-что: о дорогах, о деревнях окрестных. Да только — слово скажу, два — выпытаю. Ну, у Эриконы энтой много не выведаешь — она-то язык за зубами держать умеет. Даже мальцу своему — Хлодвигу — многое не говорит.