Меньше, чем через неделю крупные строительные компании взялись за претворение фантастического проекта в жизнь. Но, пожалуй, самое главное решение, принятое даже не на самом заседании, а после, с глазу на глаз, было начать набор дружины. Именно ей было суждено стать личной гвардией императора Роб-Роя Первого, его опорой, сыграть заметную роль в последующих событиях.
А тем временем Стерк, считавший себя незаслуженно обойдённым при распределении постов, пока не прибегая к крайнему средству, шантажу, собирал силы. Он понимал, что общественность на стороне Роб-Роя, даже идеологические противники, и выступать с известными ему тёмными пятнами в биографии императора было рано и безрассудно.
Поэтому он сначала решил разделаться с оппозицией, чтобы укрепить партию и сделать её мощной силой, не имеющей значимых врагов. Ни с кем не консультируясь, он приказал провести аресты наиболее заметных демократов, пользуясь разрешением сенатора от Управления Внутренних дел, — своего сторонника. Увидев, что Роб-Рой никак не отреагировал на выпад, — тот был по горло занят и не придал значения арестам, тем более что политически это было ему выгодно, — Стерк принялся громить оппозицию с упоением маньяка.
Демократически настроенных людей всё-таки имелось много, эта группа охватывала все слои общества, потому простым обывателям аресты показались прямо массовыми. На деле для такой огромной страны арестовано было не так уж много, около двадцати тысяч человек, но эффект был просто ошеломляющим.
Когда Роб-Рой обратил внимание на происходящее, он лишь усмехнулся, — Стерк сам выставил себя в крайне невыгодном свете и проделал за него всю грязную работу, избавиться от него теперь было лишь вопросом времени. К тому моменту, как чистка оппозиции завершилась, новых хозяев страны настигло сразу два серьёзных удара.
***
Трое охранников пришли за Магоном Марком, — он был единственным заключённым, за содержанием которого следил Стерк лично. Теперь ему предстояло обживать новенькие казематы дворца. Магону запрещалось разговаривать со стражниками, позволялось изредка смотреть телевизор или слушать радио, приёмники включались на два часа в день по выходным, час — один, час — другой. О повальных чистках «демократов» он знал из неясных подробностей и неосторожно оброненных стражниками в его присутствии слов.
Сам преторианец молчал. Его не допрашивали, кроме одного, самого первого раза, выяснив подробности появления в императорской резиденции. Допрашивал сам Стерк, отключив технику и удалив всех потенциальных свидетелей. Впрочем, ничего нового он не узнал.
Магон полностью осознавал чрезвычайную важность возложенной на него миссии, хотя пока понятия не имел, как её выполнить, находясь в заключении. Также было непонятно, почему его всё ещё оставили в живых. Когда за ним пришли, он подумал, что уже всё…
Молча, как обычно, ему сковали руки наручниками, затем вывели на улицу, где он смог вдохнуть полной грудью свежий воздух, и посадили в тюремный фургон. Машина тронулась с места и быстро помчалась по улицам Капуа, — особые опознавательные знаки позволяли таким машинам даже нарушать правила движения. Магон трясся на своём сиденье в закрытом кузове, размышляя о том, что бы это могло означать — перемещение в другую тюрьму или физическую ликвидацию.
Его тягостные мысли были прерваны визгом тормозов и резким ударом в борт машины. Магона швырнуло в стенку, после чего он растянулся на полу, насколько позволяли прикованные к борту руки. На улице послышалась ругань, затем шаги. Дверца в кузове распахнулась.
— Цел? — охранник держал в руке оружие, — вылезай, приехали, — и с этими словами отомкнул наручники от борта, не расцепив их.
Преторианец поднялся, высунулся наружу, огляделся. Кое-как цепляясь скованными руками, спрыгнул с кузова. Они находились на окраине Капуа, на периметрической дороге. На перекрёстке в усиленный борт фургона, летевшего безо всяких правил, на большой скорости врезался легковой автомобиль, — передок весь разбит, машина даже чуть приподняла грузовик, зарывшись под него капотом.
На этот раз преимущество особой категории тюремной машины обернулось против неё. Все три охранника уже вышли, — один вытирал платком кровь с рассечённого лба, другой о чём-то переругивался с водителем легковушки, третий повёл Магона в сторону от дороги, по коммуникатору вызывая другую машину.
— Постойте! Это же… Магон Марк! — раздался возглас сзади, — но как…
Как на грех, водитель «феллерина» оказался старым знакомым преторианца, с которым вместе они столько прослужили во Внешней Разведке. Магон замялся, отворачиваясь, но дальнейшие события ошеломили его и заставили действовать.
Увидев, что их подопечный опознан посторонним, охранники решили от свидетеля избавиться. Один из них выстрелил в водителя из полицейского гравитационного ружья. Человека кувыркнуло в воздухе, он перелетел через свою машину и с глухим стуком упал на асфальт. Заметив, что стражник достает бластер из кобуры, и поняв, что дело нешуточное, Магон сам перешёл в наступление. Он надел свои наручники на шею охранника, резко дёрнул, раздался жуткий хруст, тот упал. Луч бластера с гудением прошёл мимо, Магону ничего не осталось, как подхватить валявшееся на земле оружие. Меткий выстрел, и второй охранник падает с развороченной грудной клеткой, третий же пустился наутёк, храбростью он не отличался.
Преторианец подошёл к лежащему на земле человеку, — да, это он, Алефэр Стелвервиль, центурион, который привёл чужаков с Поверхности. Он уже пришёл в себя и пытался сесть, морщась от боли.
— Какого дьявола, что здесь происходит? — пробормотал он, растирая громадный синяк на груди — след гравитационного удара полицейского ружья.
— Надо уходить отсюда, и быстро, — сказал Магон, — идти сможешь?
— Я почти в порядке… Только всё болит.
Центурион поднялся и взглянул на скованные руки своего бывшего начальника.
— Соучастие в побеге заключённого… Пять лет тюрьмы! Вот уж никогда не подумал бы, что преторианец…
— Заткнись, — оборвал тот, — не время болтать, уходим! Третий сбежал, и другая машина вот-вот будет здесь. Только возьми второй бластер.
— У меня свой, — Алефэр похлопал по кобуре на боку, — идём.
Они успели убежать не очень далеко, когда сзади раздался вой полицейских сирен. Ещё немного, начнётся облава, их поймают и упрячут так, что ни одна живая душа не узнает… Внезапно из окна дома, распахнувшегося над ними, послышался тихий женский голос:
— Сюда, скорее!
***
— Если бы не твой чёртов фургон, я бы уже сидел чист, умыт и слегка пьян, — сказал Алефэр, морщась, когда Юргена затрагивала новый участок кожи, втирая мазь.
— Если бы не мой чёртов фургон, ты бы так и жил дальше в блаженном неведении, — парировал Магон, и затем обратился к женщине, — монсоэно, огромное вам спасибо! Но зачем вы так рискуете?
— Моего мужа арестовали две недели назад, — глухо отвечала молодая женщина, — и с тех пор ни слуху, ни духу. Я пыталась пробиться на приём, меня просто завернули. А он был преторианцем, таким же преторианцем, как и вы…
— Страной теперь правит диктатор и его клика, — мрачно проговорил Алефэр, — уже шепчут такое… А привёл его сюда я…
— Не вини себя. Кто знает, к чему мы шли…
— Кто знает? Ты сомневаешься в том, что эта власть — зло? После всего, что сделали с тобой? Ты хоть знаешь, за что тебя посадили за решетку, в отличие от мужа Юргены?
— Знаю, — Магон посуровел, — я был первым, кого арестовала новая власть, причём по собственной глупости. Не нужно было поддаваться чувствам.
— Тебя арестовали по глупости? Что же ты натворил?