И тут же он начал стремительно превращаться в нечто… Его уши резко заострились кверху, волосы осыпались бурым пеплом, переносица провалилась, вывернув наружу ноздри, глаза полезли из орбит и загорелись хищным желтым огнем. Тело раздалось вширь и вверх. Расползшаяся по швам одежда упала на пол разноцветными лоскутами. До сих пор невидимые, большие крылья расправились за спиной. От человеческой оболочки не осталось и следа.
Теперь перед Странником стоял король упырей Уру в своем истинном обличье — огромная, отдаленно напоминавшая человека, крылатая тварь с блестящей ярко-алой шкурой.
— Ты забылся, Странник! — прорычал Уру, и стоявшие у дверей стражники едва не задохнулись от ужаса,— Я Уру! — возвестил он.— Со мной твои жалкие трюки не пройдут!
— Я вижу! — со сдержанной яростью отозвался Странник, и по сравнению с рыком повелителя упырей его совсем недавно звучавший столь грозно голос показался всего лишь шелестом опавшей листвы.— Пусть все произойдет как ты сказал.
— Хорошо,— уже спокойнее отозвался владыка.— Итак, Реве умрет завтра от руки Злуна. Это не совсем то, чего добивался ты, но и совсем не то, чего хотелось бы мне.
— Чего же ты хотел?
Уру грозно расправил крылья, то ли для того, чтобы запугать Странника, то ли просто для того, чтобы удержать равновесие, и неловко присел на край кресла, явно не предназначавшегося для монстра.
— На свете не так много настоящих мужчин. Реве — один из этих немногих, и мне хотелось бы видеть его рядом с собой.
— Как же ты решился продать его?
В вопросе Странника послышались ироничные нотки, которые не укрылись от повелителя упырей.
— Я собирался получить с них деньги, и не более того,— спокойно ответил Уру.
— Хорошо, что ты сказал это.
— Да?
— Этих уродин надо уничтожить!
— Быть может, ты объяснишь, почему? Ведь я повелитель упырей, а не убийца с большой дороги. Я питаюсь кровью и потому привык бережно относиться к человеческой жизни,— цинично заметил он.
— Разве ты не почувствовал, что у них есть мощные магические амулеты?
— Конечно, почувствовал.— Монстр кивнул уродливой головой.— На той, с которой ты не сумел справиться,— добавил он.
— Ее амулет здесь ни при чем,— возразил Странник.— Она сказала, что узнала меня, и я не сомневаюсь, что это так. Она оказалась готова к борьбе, а это мне не нравится.
— Именно поэтому я и не желаю выяснять, что там еще у нее в запасе.
— Но ведь ты замыслил обмануть их!
— Верно,— кивнул Уру,— но за деньги, а не шутки ради!
— Это не шутка, поверь,— возразил Странник.— Я чувствую, что за ними кроется что-то, но что? Я никак не могу понять… Истина где-то рядом, но она постоянно ускользает от меня… От этого впору сойти с ума!
— Да ты, мой друг, почти поэт!
— Зря смеешься! — вскинулся Странник.— Я не могу тебя принудить сделать то, что нужно, но ты раскаешься в своем упрямстве! И очень скоро!
— Уж не грозишься ли ты снова?! — взревел Уру, вскакивая.
— В моих словах нет угрозы,— спокойно ответил Странник.— В них правда.
Глава шестая
Утро следующего дня выдалось совсем не радостным. Соня хмуро поднялась с постели, молча позавтракала. Память вновь и вновь возвращала ее к вчерашнему дню, к столкновению с крайне неприятным гостем Уру, и настроение от этого становилось все хуже и хуже.
Север, как всегда, держался спокойно, на вопросы отвечал сдержанно и веско. И без того не слишком весомые обвинения Странника рассыпались в прах. Он ничего толком не желал объяснять, просто упрямо требовал смерти Вожака. Но в том-то и дело, что никаких доказательств вины пленника и не требовалось! Здесь, в Янайдаре, вполне доставало воли владыки Уру, и будь ты хоть трижды невиновен, смерти не избежать! А владыка вовсе не намеревался ссориться со Странником.
Воительница посмотрела на подругу и горестно вздохнула, поняв, что от Ганы помощи ждать не приходится. Пожалуй, ей впервые было так плохо и казалось, что лет ей столько, на сколько она выглядит. Поднялись девушки поздно, но не потому, что устали, как накануне. Просто пытались убить время, потянувшееся невыносимо медленно именно теперь, когда пошел отсчет последних мгновений жизни Севера.
Соня видела, как предательски дрожит нижняя губа ее спутницы, вот-вот готовой разреветься, и, по правде сказать, не понимала, почему та сдерживается. Чтобы хоть как-то помочь, ей пришлось заставить подругу выпить много вина, прежде чем Гана почувствовала себя немного лучше. Впрочем, по той же причине воительница и сама выпила немало, чего прежде за ней не водилось.
Вино слегка затуманило мысли, и Соня ощутила, как боль понемногу отступает. Нет, она не перестала понимать, какая страшная угроза нависла над возлюбленным, просто у девушки вдруг появилась надежда, что все еще можно изменить. Она, правда, не могла объяснить, откуда взялась такая уверенность, но уже нисколько не сомневалась, что Северу не суждено пасть на ристалище и что его противник, этот мерзкий жирный Злун, не причинит ему никакого вреда. Север и на сей раз победит.
К чему это приведет, она вообще не задумывалась. Ей казалось, что со смертью телохранителя Уру все неприятности останутся позади. Видимо, очень уж сильное впечатление произвел тот на девушку. Зато Гана ни разу не видела Злуна и, хотя Соня накануне вечером описала его, весьма смутно представляла, с кем предстоит сражаться Вожаку. Скорее уж она чувствовала тревогу подруги, и именно это заставляло Гану так страдать.
Теперь же, после хмельного пальмового вина, девушка почувствовала, что все ее страхи рассеялись. К тому же воительница изо всех сил старалась подбодрить подругу. Она хотела увидеть поединок Севера, а значит, обе не должны ничем выдать себя. Во всяком случае, лучше им выглядеть пьяными, нежели убитыми горем!
Что уж возымело решающее действие, вино или нарочитая бодрость Сони, но, когда приблизилось время начала поединков, обе девушки окончательно пришли в себя. Более того, настроение у подруг неожиданно поднялось. Они сумели убедить друг друга, что идут смотреть на веселое представление с участием Вожака. На то, как он разделается со своим противником и завоюет тем самым желанную свободу. Даже встреча со слугой Темного Властелина перестала казаться им такой страшной. Девушки уже начали обсуждать ее и посмеиваться над Странником, когда в дверь постучали и тяжелая дубовая плита повернулась на петлях, пропуская согнувшегося в поклоне человека в покои жриц Затха.
— Прошу прощения за беспокойство, госпожи, но владыка велел передать, что поединки скоро начинаются.
— Хорошо,— кивнула одна из старух,— подожди нас за дверью.
Дождавшись, когда дверь закроется, воительница легко поднялась и, согнувшись, посмотрела на подругу. Зловещая улыбка застыла у нее на губах.
— Ну-ка, жабочка, посмотри на меня,— прошамкала старая карга.— Надеюсь, я хорошо выгляжу?
Она покрутилась перед спутницей и так и эдак, показывая себя со всех сторон.
— Ты великолепна, госпожа,— прогундосила та в ответ, и, чтобы проверить ее правоту, старая ведьма повертелась перед высоким зеркалом.
— По правде сказать, зрелище отвратительное,— усмехнулась она, рассматривая глядевшую на нее из глубины зеркала мерзкую рожу, больше всего походившую на высушенный гриб, бурый и сморщенный.— Но выгляжу я и впрямь великолепно,— помолчав, добавила она, и Гана привычно закивала и захихикала.
Трибуны гудели в предвкушении небывалого зрелища. Уже полдня продолжались поединки, и белый, как мука, песок, устилавший перед началом боев арену ристалища, почти повсюду побурел от впитавшейся в него крови. Напряжение достигло предела, когда владыка встал и долгим взглядом окинул расположившуюся на трибунах пеструю толпу. Некоторое время он молчал, видимо, надеясь, что подданные заметят своего повелителя и умолкнут, но этого не произошло.