— Я не искала ничего подобного.
— Будь верна себе, Адиана. Ты никогда не чувствовала себя более живой, чем сейчас, когда смерть толпится рядом, снова и снова показывая свое жестокое лицо.
— Ты ничего не знаешь о том, что я чувствую.
Он заставил ее замолчать и положил пальцы ей на лоб, прикрывая глаза.
— Я знаю, как ты воспринимаешь мир, мерцающий вокруг тебя. Даже сейчас ты слышишь пульс этого лагеря, ропот моих людей. Каждый запах, каждый звук, каждое ощущение зовет тебя, потому что ты заглянула смерти в глаза и выжила. Ты не можешь закрыть глаза на комфорт этой постели, на тепло моего прикосновения, на запах нашего желания.
Его рука прошла от груди к животу и отдернула складки ее юбки. Она отпрянула, но он обездвижил ее, не торопясь исследовать секреты ее женственности.
Страх и тоска, стыд и отчаяние боролись за контроль над выражением лица Адианы. Он мог чувствовать сладкую боль всех ее ран, вновь открывающихся, усиление пустоты, которая толкала ее к опыту, ощущению, насыщению.
Между ее бедер вспыхнул жар. Мехнес поддерживал нежное, но настойчивое прикосновение, дразнил ее грудь языком и зубами, пока, наконец, она не выгнула спину и не поежилась, сдавленный всхлип сорвался с ее губ.
Он отдернул руку, и на его пальцах блестели признаки ее желания.
— Боги! — слезы текли по ее лицу, и она била его в грудь сжатыми кулаками. — Пусть они возьмут тебя и разорвут на куски.
— Будь осторожна со своими просьбами, Адиана. Кто защитит и утешит тебя, если я уйду?
— Я не забуду этих девочек. Я никогда не прощу того, что ты с ними сделал.
— Мне не нужно твое прощение, — он разорвал ее хлопчатобумажную сорочку пополам и навалился на нее своим весом. — Ну же, Адиана, хватит слез. Детей в этом мире легко заменить. Позволь мне помочь тебе вспомнить, как.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Совет
Золотой свет косо падал в покои короля, оставляя на каменном полу яркие копии высоких окон через одинаковые промежутки времени.
Смущенная тем, что проспала так долго, но не желая покидать уютную постель Акмаэля, Эолин зевнула и потянулась. Простыни были мягкими, пропитанными его магией и неотразимым ароматом их общей любви. В ее памяти шевелились истории, старые легенды, рассказанные у костров ее деревни, о принцессах, которые спали сто лет, спрятавшись в сердце какого-то старого замка.
— Я бы спала сто лет, — пробормотала она, — если бы мне представилась такая возможность в этот момент.
Акмаэля нигде не было видно. Эолин смутно помнила, как он встал перед рассветом, тепло его губ на ее виске. Он накинул ей на плечи одеяло, уговаривая уснуть, и тихо закрыл за собой дверь. Это было похоже на очередной сон, самый приятный за долгое время. Она не могла вспомнить, когда в последний раз просыпалась такой отдохнувшей.
Она села и была поражена внезапным движением в углу, девушка поднялась с деревянного табурета. На служанке было простое платье, а волосы были аккуратно убраны под бежевый чепец. Она сделала короткий реверанс, настороженно глядя и крепко сцепив руки перед собой.
— Кто ты? — спросила Эолин.
— Миледи Мага Эолин — девушка снова сделала реверанс. — Я Ессения. Король просил, чтобы я позаботилась о вас, когда вы проснетесь.
— Позаботилась?
— Да. То есть, если вам угодно, миледи Мага Эолин.
Эолин выросла, заботясь о себе сама, и не могла понять притворной беспомощности членов королевской семьи, когда дело касалось купания, одевания, приготовления пищи и еды. Но юная Ессения так стремилась угодить, и, по правде говоря, Эолин не знала, с чего начать, если она хотела найти чашу с водой, еду или свежую одежду.
Поэтому она кивнула и сказала:
— Очень хорошо. Но, пожалуйста, зови меня Эолин.
— Как пожелаете, миледи Эолин.
— Нет, — Эолин потерла переносицу, чувствуя, как тяжелая тяжесть легла ей на глаза. Она не принадлежала этому месту. Никогда. — Просто Эолин, пожалуйста.
— Я не могу этого сделать! — глаза Ессении расширились на ее круглом лице. Затем она опустила взгляд и снова сделала реверанс. — Я имею в виду, простите меня, миледи, но было бы нехорошо называть вас по имени.
Эолин вздохнула и посмотрела на каменные стены, желая, чтобы они хоть на мгновение исчезли и открыли древний лес, покрытый изумрудным мхом, освещенный рассеянным золотым светом. А за массивными деревьями река с кристально чистой водой текла по гладким валунам, где они с Акмаэлем играли, пока солнце не опускалось низко, и сумерки не звали их домой.