— Проследи, чтобы тридцать магов были отправлены сразу. Они должны как можно скорее отправиться в долину Эрунден и там приступить к работе, заделывая все бреши, которые смогут найти. Вы также должны отправить сообщение перед ними магистрату в Римсавене, чтобы он мог поручить своим магам ту же задачу.
— Как пожелаете, мой Король.
— При всем уважении, король Акмаэль, — выступил лорд Пенамор, посол из Рёнфина. — Это неприемлемо. Женщина, сидящая на военном совете? Ее совет услышали?
Акмаэль позволил вопросу повиснуть в воздухе, прежде чем ответить ровным тоном:
— Вы поступили бы правильно, лорд Пенамор, если бы не спрашивали, кто входит в мой совет.
Последовало тяжелое молчание.
— Милорд Пенамор, — примирительно вмешался верховный маг Цетобар, — это не просто женщина. Она — Высшая мага, обученная традициям Эйтны и Карадока. Единственная, оставшаяся у нашего народа. Ее знания столь же обширны, сколь и уникальны. Ее так же уважают, как и любого Высшего Мага.
— Она единственная среди нас встречалась с демонами, — добавил Телин. — И если я понял рассказ моего Короля о ее истории, она уже побеждала их. Дважды.
— То, что вы говорите, правда, — сказала Эолин, чувствуя Акмаэля и Пенамора, чьи взгляды были прикованы друг к другу, словно у оленей, готовящихся к атаке. — Хотя я бы не справилась с ними без помощи сэра Бортена и мага Кори.
— Вы должны рассказать нам, какие заклинания использовались, какие оказались наиболее эффективными.
— Конечно, маг Телин.
Напряженная тишина между Акмаэлем и Пенамором заглушила любые дальнейшие слова. Негодование захлестнуло зал совета. Кожу Эолин покалывало. Ей казалось, что молния вот-вот ударит в стол перед ней.
— Этого достаточно для одного утра, — коротко сказал Акмаэль. — У вас есть приказы.
Пенамор ушел первым, полный гнева. Остальные ушли по двое и трое, тихо переговариваясь, одни с большей поспешностью, чем другие.
Телин направился к Эолин, обходя большой стол и проскальзывая мимо движущихся тел. Красивый мужчина, всегда тщательно ухоженный, он ничуть не постарел с тех пор, как Эолин видела его в последний раз. Его посох из вишневого дерева был украшен головкой из андрадита.
— Мага Эолин, — он поклонился, подойдя к ней. — Ты, должно быть, очень беспокоишься о своей подопечной, юной Гемене.
Гемена. Эолин поднесла руку ко лбу и молча упрекнула себя. По правде говоря, она не думала о своей ученице все утро. Таково было заклинание Короля-Мага; даже ее остроумие осталось в его постели.
— Да, конечно, маг Телин. Где она?
— Она доверена мне. Если бы я знал, что ты вернулась к нам, я бы взял ее с собой сегодня утром. А так она изучает магию под руководством мага Веродена вместе с другими детьми ее возраста.
— Другие девочки, изучающие магию? Здесь, в Городе?
— Нет, не девочки. Здесь нет девочек, изучающих магию. Вернее, их не было до вчерашнего дня.
— Это в высшей степени ненормально, — с сомнением сказала Эолин, — иметь девочку, обучающуюся среди магов.
— Возможно, — ответил Телин. — Или, возможно, первая ошибка наших предшественников заключалась в том, чтобы отделить мальчиков от девочек.
— Верховный маг Телин, — суровый приказ Акмаэля прервал их разговор. — Ты тоже можешь идти.
— Конечно, мой Король, — он почтительно поклонился и сказал Эолин. — Я воспользуюсь этой короткой передышкой, чтобы привести Гемену в замок. Она будет рада узнать, что ты в безопасности и здорова.
— Спасибо, маг Телин. Я очень благодарна.
Он кивнул и ушел.
— Все вы тоже, — сказал Акмаэль своим слугам, — оставьте нас.
Они исчезли без единого слова и звука, закрыв за собой тяжелые двери.
Эолин повернулась к Акмаэлю:
— Мой Король, кое-что очень важное…
Он сократил расстояние между ними и прервал ее слова поцелуем, горячим, ненасытным. Когда она стала задыхаться, его губы отпустили ее, только чтобы без передышки скользнуть по ее шее.
— Любовь моя, — пробормотала она, обвивая его руками, охваченная внезапным экстазом от его прикосновения.
Эолин запустила пальцы в волосы Акмаэля. Он поднял ее на стол, отодвинув ее юбки, пока не нашел то, что искал. Его толчки были требовательными и глубокими, с оттенком гнева; она с силой вцепилась в него, заглушая крики удовольствия на его плече, голова кружилась от его ненасытного желания, пока не услышала его стон и не почувствовала, как его освобождение содрогается в ней.
— Любовь моя, — пробормотала она, осыпая его шею поцелуями.