Марианна КОЛОСОВА
КАЗАЧАТ РАССТРЕЛЯЛИ
Видно ты уснула, жалость человечья!
Почему молчишь ты? — не пойму никак.
Знаю, не была ты в эти дни в Трехречье.
Там была жестокость — твой извечный враг.
Ах, беды не чаял беззащитный хутор…
Люди, не молчите, — камни закричат!
Там из пулемета расстреляли утром
Милых, круглолицых, бойких казачат…
У Престола Бога, чье подножье свято,
Праведникам — милость, грешникам — гроза.
С жалобой безмолвной встанут казачата…
И Господь заглянет в детские глаза.
Скажет самый младший: «Нас из пулемета
Расстреляли нынче утром на заре».
И всплеснет руками горестными кто-то
На высокой белой облачной горе.
Выйдет бледный мальчик и тихонько спросит:
«Братья-казачата, кто обидел вас?»
Человечья жалость прозвенит в вопросе,
Светом заструится из тоскливых глаз.
Подойдут поближе, в очи ему взглянут —
И узнают сразу. Как же не узнать?!
«Был казачьих войск ты светлым Атаманом,
В дни, когда в детей нельзя было стрелять».
И заплачут горько-горько казачата
У Престола Бога, чье подножье свято.
Господи, Ты видишь, вместе с ними плачет
Мученик-Царевич, Атаман Казачий!
УЛЫБКА СМЕРТНИКА
Вспоминая тебя,
За большое, за Русское дело
Мы вместе на подвиг вышли.
Ты погиб… А я уцелела.
Ты мне грех невольный простишь ли?
Горький твой, но завидный жребий!
Не поймешь ты мою усталость…
Я забочусь о крыше и хлебе,
Потому что… я жить осталась.
Но я помню, сквозь две решетки
На последнем нашем свиданье
Ты улыбкой милой и кроткой
Ободрял меня на прощанье…
И взялась откуда-то сила,
Не страшили тюрьма и голод:
Бывшим анненковцам носила
Из Заречья патроны в город!
И в ограде, на сеновале
(Тут же, близко, с тюрьмою рядом)
У меня не раз ночевали
Партизаны белых отрядов.
Ах, тогда не могла понять я,
Где взяла я храбрость и силу,
Когда в лес для повстанцев-братьев
Я оружье тайно носила.
Почему я смотрю так строго?
Потому что страдала много…
Потому что сквозь две решетки
Улыбнулся мне смертник кротко…
ОБЫВАТЕЛЬСКИЙ ТЫЛ
Клянемся гранитом традиций
И сумраком братских могил,
Что мы не отступим с позиций
В глухой обывательский тыл!
И солнце не видит незрячий,
И песню не слышит глухой…
Победу и боль неудачи
Разделим мы между собой.
Так было и будет. И вечно,
Укрывшись за чьей-то спиной,
Живет, улыбаясь беспечно,
Незрячий, глухой и… чужой!
За нашей спиной распродажа…
Какое нам дело до них?
Нам сердце живое подскажет
Правдивость путей боевых!
Но будет кровавой расплата
Для тех, кто Россию забыл…
Торгуй, пока можно, проклятый
Глухой обывательский тыл!
ДВА ГОСУДАРЯ
Вышел французский король Людовик
Навстречу Николаю — Русскому Царю.
«Брата моего встречу с любовью
И двери ему сам отворю».
Ласковы апостола Петра очи,
Ключи от рая у пояса звенят.
Русский Царь из черной ночи
Входит в пресветлый райский сад.
Лицо — северного снега бледнее,
Глаза — великой тоской горят…
И даже Петр-апостол, робея,
Отшатнулся от скорбных глаз Царя.
А король Людовик смело подходит,
Будто знакомый, будто старый друг.
И приветствует царственного брата при входе
Целованием крестных мук…
Одному в сердце вонзились пули.
У другого на плахе скатилась голова.
Только в глаза друг другу взглянули
И поняли все… Зачем слова?