увещеваешь, помогаешь, тратишь нервы а потом небольшая оплошность - не там
сказанное не тем людям слово и всё, кубарем вниз, без шансов подняться опять.
Одно наводнение, одна засуха, одна интрижка с секретаршей, одна сигарета
после пресс-конференции об отказе от курения - и всё, конец политической
карьеры.
Но есть люди, которые всё теряют, вновь поднимаются на гребень волн,
опять падаю в пропасть, но никогда не сдаются и никогда не чувствуют поражений,
ибо их ласкает свет любви этой бесстыжей распутной богини! Сенатор Пандермайнер
сам был таким - он, наверное, потерял больше, чем имел сейчас, но не считал
себя в проигрыше - волны любых штормов всегда были под ним, а не над его
головой, даже если всё и вся, что было ему дорого, шло ко дну.
Александр Катармэн, даром что республиканец, был таким же. С ним в
команде можно было сделать много больше, чем в одиночку. Два везунчика могут
взять от жизни много больше, чем один. Александр, в отличие от собственного
отца, не был закостенелым, не был упёртым - тому всё давалось через пот и
слёзы, сын же получал всё походя и без проблем.
Терять такого же, как он человека Пандермайнер не был готов. Но
проклятые инопланетяне решили иначе, и этот парень решил сыграть в героя, не
посоветовавшись с ним. Променял себя на какой-то жалкий городишко! Плевать, что
это была столица - после гибели Вашингтона, Нью-Йорка, Лондона и других великих
городов говорить о жалости к менее значительным городам было глупо -
Пандермайнеру было непонятно, в чём ценность одного города перед другими.
Города всегда можно построить новые - земли ещё было много. Тем более, что
после войны ничейной земли было вдоволь.
- Проклятье! - выругался Дональд Пандермайнер. Взяв со столика пульт
от голопроектора, он нажал клавишу. В темноте над его столом развернулась
картинка узла связи базы "Килингтон". В центре стоял Александр Катармэн.
Несколько секунд он что-то ждал, а потом кивнул кому-то за экраном и начал
говорить.
"Здравствуйте, граждане Восточных Соединённых Штатов. Меня зовут
Александр Катармэн. Я являюсь первым наследным сенатором штата Мэрилэнд от
республиканцев. Мой отец - Мэттью Катармэн - передал мне этот титул с надеждой
и верой в то, что я приложу все силы в борьбе против любых испытаний, выпавших
на наши с вами годы. Я думал, что это будет очень трудно и сложно, что я не
справлюсь.
Я сделал в своей жизни много такого, о чём, наверное, сожалел бы, будь
у меня достаточно времени для этого. Но времени нет - над нашей столицей и
домом для многих американцев сейчас висят корабли инопланетных захватчиков,
желающих стереть город с лица земли по моей вине - за то, что я смог победить
одих из их отрядов. Глупо уничтожать город за горстку инопланетян, но в этот
раз не мы заказываем музыку. Наше время ещё придёт - я верю в это.
А сейчас мне надо идти - есть шанс спасти город, если лично я сдамся
врагу. Я не уверен, что это поможет, но я сделаю всё, чтобы этого не допустить.
Я хотел бы пожелать вам, будущие поколения американцев, светлого неба
надо головой, жизни без войн и придумать способ, как прогнать захватчиков
из нашей Солнечной системы.
Прощайте и да пребудет с нами Бог!"
Запись оборвалась, вспыхнув статическими разрядами. Паднермайнер, не
в первый раз просмотревший обращение Катармэна, на этот раз с ненавидящей
гримасой бросил в голограмму пульт, который спокойно прошёл сквозь неё и,
ударившись о дубовые панели на стене, разлетелся обломками.
- Чёрт бы побрал этих флораликов!
геостационарная точка над орбитой Марса,
корабль "Голубая роза",
13 июля 2308 года,
11.51
Почти четверо суток наследный сенатор-республиканец Катармэн провёл
в комнате пять на два метра. Трижды в день, длившийся у флораликов двадцать
пять часов, его выводили на прогулку по кораблю под усиленным конвоем. Ничего
интересного он увидеть в эти моменты не смог - его приводили в что-то подобное
кают-компании, заросший многочисленными столиками-листьями и многими другими
растениями, на которых или у которых отдыхали или переговаривались флоралики.
Каждый раз его появление в огромном зале вызывало много внимания - разговоры
замолкали, а потом начинались с новой силой, но на совершенно другую тему -
Алекс это чувствовал. Если бы не его детство, проведённое под пристальным
вниманием репортёров и общественности - ведь он был из семьи первого сенатора
штата Мэрилэнд, - Алекс чувствовал бы себя очень неуютно. А так он лишь отмечал
про себя это оживление и продолжал скучать в окружении личных охранников.
Но сегодня его повели не по привычному маршруту. Его доставили на
другой конец корабля, как Алекс понял, в ванные залы. Именно "залы", ибо
помещение было поистине огромное для подобных нужд - около двухсот квадратных
метров. Пол, плавно закругляющийся в стены и стены, смыкающиеся в точку над
головой, придавая помещению каплевидную форму.
В самом центре зала, во вмятине пола плескалась вода. Она не была
статичной - волны перекатывались, набегая на пологие берега пола. С одной
из сторон бассейна-пола Катармэн увидел широкие листья водорослей.
В помещении находилось семь девушек, лет двадцати. Из одежды на них
были только набедренные повязки, сделанные из одного лепестка тёмно-синего
цвета. Лепестки были покрыты мелким пухом или ворсом, сперва показавшись
сенатору обычными полотенцами.
Кивнув девушкам, охрана Катармэна удалилась, оставив подопечного на
хозяек ванного зала.
- Привет, - Алекс сдавленно улыбнулся, помахав незнакомкам рукой.
Те уже приближались к нему с двух сторон, улыбаясь в ответ.
- Как поживаете? - спросил он у них, оглядываясь по сторонам. Девушки
уже протянули к нему руки, но замерли в нерешительности - они не знали, как
обращаться с земными видами одежды.
- Да, чернокожие поступают в этом случае проще. Носят с собой ножик, -
усмехнулся Катармэн, расстёгивая пуговицы на рубашке. Ему вспомнились события
Рождества и Нового года, когда он с Кристи попал в плен к неграм.
Девушки заставили сенатора раздеться догола и повели к рукотворному
озерцу. Взяв Алекса за руки, флоралики усадили его в воде на пологое дно и
начали тереть теми самыми водорослями, которые он заприметил ещё едва
переступив порог "ванной".
- И спинку будете тереть? - шутливо удивился он. Было немного обидно,
что они не говорили по-английски. Только улыбались - универсальный язык жестов
работал безотказно. Ведь, в сущности, командующая Кеб была права - и сейчас
Катармэн воочию мог это наблюдать - и он и они были одной крови. У девушек,
которые его сейчас отмывали, было две руки, две ноги, по пять пальцев на каждой
конечности, коленки и локти, голова на шее, уши, нос, глаза и губы. Когда они
улыбались, они видел ряды белых зубов. Груди тоже выглядели вполне поземному:
два округлых мягко покачивающихся мешочка с более тёмным ореолом вокруг
чуть выпирающего соска. И, что самое интересное - на животах красовался
самый что ни на есть родной и понятный каждому землянину пупок.
- Вы мне, значит, инопланетными сестрёнками приходитесь? - задумчиво