Капитан служил в свое время в военном флоте. Он попытался выполнить маневр уклонения, но галера не была приспособлена для боевых действий, и не успели они подставить под удар корму, как в них врезался с хрустом нос пиратского корабля. Нападавшие, не дожидаясь, пока их товарищи принайтовят борт к борту, с дикими воплями перевалили через фальшборт, и, сметая первый ряд защитников, хлынули на палубу.
Увидев, что из-за наполовину опущенного паруса выдвигается ощетинившаяся мечами шеренга закованных в сталь рыцарей в белых плащах, нападавшие на миг оторопели, но, не потеряв самообладания, продолжили атаку.
Бой на палубе, продолжался недолго. Тяжелые мечи, со свистом рассекавшие воздух, в руках подготовленных Дмитрием молодых братьев, не встречали особых преград — ни в виде сабель и палашей пиратов, ни в виде их легких кожаных наплечников. Вскоре вся палуба была завалена убитыми и ранеными, а из тамплиеров никто не пострадал.
Очистив палубу от нападавших, тамплиеры во главе с ревущим, как берксерк Тамошем, ринулись на пиратский корабль. Там их ожидали опытные бойцы. Судя по оружию и доспехам, это были венецианцы.
Дмитрий, убедившись, что его личное участие в рубке более не обязательно, вышел из боя, чтобы оценить ситуацию, и при необходимости прийти кому-нибудь на помощь. Глядя на братьев, которые окружили полукольцом оставшихся в живых пиратов, и шаг за шагом теснили их к корме, он вдруг понял, что маневры на раскачивающейся палубе в доспехах смертельно опасны — тот, кто не удержится и выпадет за борт, сразу же пойдет ко дну, как топор.
Собственно, так оно и вышло. Неповоротливый де Моле опоздал к схватке, и теперь несся во весь дух, чтобы присоединиться к товарищам. Прыгая через фальшборт, он поскользнулся на куске мыла из запасов Ставроса, которое во время схватки рассыпалось по палубе, зацепился ногой за крюк, и нелепо размахивая руками, чуть было не рухнул в лазурную пучину. Оказавшийся рядом Дмитрий, к счастью, успел перехватить его за ремень. Спасенный рыцарь от мощного рывка рухнул на палубу.
Пока он возился с Жаком, ситуация на соседней палубе изменилась. Один из молодых братьев был убит, а остальных начали теснить более опытные противники. Дмитрий, в одном лишь войлочном подшлемнике, перепрыгнул через пиллерс, и сразу же оказался в гуще схватки.
Оставшиеся в живых пираты дрались отчаянно, не на жизнь, а на смерть, и сдаваться в плен не собирались. Он выбрал самого, на его взгляд опасного противника, которым оказался один из вооруженных прямым морским палашом венецианец, привлек его внимание резким криком, вступил в поединок, отвел подальше от ревущей толпы, и начал теснить к корме.
Но отсутствие опыта сражений на палубе корабля сыграло и с ним злую шутку. Его постигла судьба де Моле — зацепившись за канат, Дмитрий рухнул на палубу. Защищаясь от рубящего удара, он успел перекатиться в сторону, но палаш противника на самом излете, успел зацепить лицо.
Взвыв от боли, не обращая внимания на кровь, которая начала заливать глаза, Дмитрий воспользовался неожиданным преимуществом — противник слегка развернулся к нему боком — и нанес ему сильный колющий удар снизу вверх. Пират рухнул на палубу, а Дмитрий увидел сквозь кровь, как того добивает кто-то из морейских бургундцев.
Более Дмитрий в схватке участвовать не мог, да это и не понадобилось, потому что после того, как Хакенсборн отсек руку главарю, уцелевшие пираты немедленно опустили оружие.
Обругав на чем свет стоит охающего и ахающего вокруг Ставроса, Дмитрий стер поданным полотенцем кровь с лица, и, цепляясь за валяющиеся на обеих палубах тела, отправился в трюм, чтобы сделать перевязку, но по дороге упал, и потерял сознание.
Наутро моряки расцепили корабли, сбросили в воду убитых пиратов, и при помощи тамплиеров привели обе галеры в относительный порядок. После этого, де Фо устроил суд. Согласно древнему обычаю, любой пират объявляется «hostis humani generis» — врагом рода человеческого, и потому подлежит суду и наказанию в любой стране.
Оставшихся в живых нападавших — шестерых смуглых и черноволосых искателей удачи, явно арагонского происхождения, и троих венецианцев, со связанными руками выволокли из трюма на верхнюю палубу, где собрались все здоровые пассажиры, и свободные от вахты моряки.
Дмитрий с перевязанным, ноющим от боли лицом, наблюдал, как под тумаками оруженосцев пленники опускаются на колени, и де Фо занимает место на тюке с лионским сукном, заменившее ему судейское кресло, а Хакенсборн, взявший на себя неблагодарную работу палача, сжимает в руках купленный в Мессине меч.