— Господа, — как ни в чем не бывало, проговорил он, — завтрашний вечер в Александрийском театре обещает быть весьма интересным. Будут ставить «Гамлета». Ему пророчат бешенный успех.
— Андрей, милый, — вдруг, слегка поморщившись и нервно поглаживая живот, перебила мужа Анна Петровна, — а уже известно, кто выкупил правую литерную ложу? Или она так и остается пустой до самого конца сезона? — При этом вопросе графиня стрельнула своими прелестными глазками в мою сторону.
Граф, видимо, недовольный, что его перебили, едва заметно нахмурился и сухо пожевал губами.
— Видишь ли, дорогая, далеко не всех занимает этот вопрос. А те, кто все-таки им интересуется, могут попасть в несколько комичное положение, если вдруг выяснится, что ложа закрыта на весь сезон по техническим причинам. Мало ли что там могло случится? — И Андрей Филиппович раздраженно повел плечами.
Я не особо прислушивался к разговору. Меня сейчас занимало абсолютно другое. Краем глаза, стараясь не фокусироваться на Анне Петровне, я все-таки очень внимательно наблюдал за ней.
Все фигуры были расставлены по местам. Занавес ждал финального звонка, чтобы раскрыться и явить присутствующим искусно срежиссированную сцену. И в предстоящем спектакле этой прелестной девушке отводилась одна из главных ролей.
Глава 6
Анна Петровна внезапно болезненно поморщилась и заметно побледнела. Ее глаза испуганно пробежались по окружающим гостям. Было заметно, что она спешно ищет кого-то своим нервным взглядом. И когда он наконец-то остановился на хозяйке особняка, Елене Михайловне, то в нем промелькнул калейдоскоп эмоций. Тут была и досада, и страх, и мольба о помощи. Хозяйка вечера стояла боком к своей подруге и беседовала с одним из гостей. Она совсем не ощущала обращенного к ней горячего взгляда.
Когда напряжение в глазах Анны Петровны достигло апогея, она вдруг судорожно схватилась за живот и, не сдержавшись, громко застонала. Взгляды всех присутствующих мгновенно повернулись в ее сторону.
— Дорогой, — хрипло произнесла бедняжка, испуганно взглянув на мужа, — мне нехорошо. Звони доктору. Кажется, у меня начинается. — В ее взгляде изобразилось мучение, и она вновь тяжело простонала.
От лица Андрея Филипповича мигом отхлынула вся кровь. Он замер и осуждающе уставился на супругу. Его губы нервно сжались в полоску, а брови нахмурились. Казалось, что тот позор, который он сейчас безусловно ощущал, затмил все остальные чувства. В его взгляде не было ни сострадания, ни беспокойства, ни заботы — только ледяное презрение и злоба. Он словно бы всем своим видом говорил: «Ну я же тебя предупреждал, чтобы ты сидела дома, несчастная!»
В этот момент к своей беременной подруге подбежала до крайности обеспокоенная хозяйка вечера. Анна Петровна тем временем пыталась встать с дивана, но давалось ей это с великим трудом.
— Сиди-сиди, милочка, — Елена Михайловна быстро взяла себя в руки и начала действовать. — Мы перенесем тебя прямо на диване в кабинет Петра Филипповича. Он вон там, за той дверью.
Мудрая хозяйка с беспокойством огляделась по сторонам. И здесь выяснилось, что это гораздо проще было сказать, чем выполнить. В ее распоряжении сейчас было только три лакея. А местная привилегированная публика состояла в основном из аристократов среднего и пожилого возраста, которые цепко держались за свое высокое положение и уж никак не могли даже в мыслях представить себя несущими диван в компании лакеев или даже без них. Муж Анны Петровны, младший граф Доронин, продолжал стоять осуждающим столбом, даже не пытаясь вызвать доктора. Его бедная жена, увидев бездействие мужа, схватила со столика свой телефон, и сама начала судорожно набирать спасительный номер.
Я продолжал с интересом наблюдать за разворачивающимся передо мной представлением. Мне не хватало еще одной действующей фигуры, которая по моим расчетам должна была хоть как-то проявить себя. И в конечном итоге я не ошибся. Генерал-губернатор оставил свое насиженное место возле сигарного столика и быстрым твердым шагом подошел к своему адъютанту. Довольно грубо дернув того за рукав, он прошипел: